«Будет здорово, если в Пекине все три медали будут наши». Главное из интервью Тутберидзе

Я предпочитаю своим спортсменам говорить правду. Потому что лесть они услышат от других. А вот правду, как она есть, только от меня. Когда мне было еще 4 года, приехали наши родственники из Грузии, они сидели на кухне за столом. Все как полагается. Они спросили папу, сколько у нас детей. Он сказал: “Один сын”. Мы его сзади по плечу: “Пап, нас же пятеро”. Я его спросила потом, почему он так ответил. Он объяснил, потому что сын будет продолжать род, а девочки тут не считаются. Поэтому я всегда хотела доказать, что считается. Это помогло мне состояться.

Бывает, что обижаются и уходят, когда им говорят правду. Примеров очень много. Я сама помню свой переходный возраст. Я также обижалась, мне не говорили ничего обидного, но мне казалось, что меня не понимают, недооценивают. Это нормально. Это гормоны. Но все это должно привести к цели. Вот, допустим, уход Саши Трусовой. Она совершенно искренне сказала, что ей нужно сменить картинку. Правильно или нет, но нужны другие декорации. Если спортсмен возвращается обратно, это значит, что он уже что-то осознал. Я же хочу просто получать удовольствие от процесса, а не заставлять.

Плющенко? А он есть? Я никогда не переманивала никого. Потому что это ответственность. Иной раз смотришь на спортсмена, думаешь: могла бы дать ему больше, чувствую, в каких-то моментах могу сделать для него лучше. Но это означает, что ты разрушаешь то, что у него есть сейчас. Это огромная ответственность. Поэтому никогда на занималась переманиванием. Никогда, например, не было желания работать с Туктамышевой. Не потому что мне Лиза не нравится. Просто есть тренерская этика.

На тот момент я очень переживала. Я переживала, что внимание журналистов полностью разрушит сконцентрированность Юли, что и произошло. От командника до личных соревнований это был уже другой спортсмен. Она была уже не сконцентрированной. Если вернуться по записи на шестиминутную разминку короткой программы, я уже на льду поняла, что она не будет кататься. Она не разминалась, она ездила по льду, водила пальцами по борту и заглядывала в глаза каждому судье. Это удивляло, все равно маленькая девочка – 15 лет.

Не было ли ощущения, что я девочкам становитесь ближе, чем собственные мамы? Без обиды для других спортсменок, это, наверное, было у меня с Женей. Настолько она где-то нуждалась во мне, и я ее воспитывала, учила, как краситься, одеваться, вести себя, как реагировать на какие-то шутки. В какой-то момент у нее со мной произошел конфликт отцов и детей. Поэтому стараюсь не приближать больше.

Не скрою, омрачило мое состояние в Пхенчхане ее реакция на серебряную медаль. У меня с мамой в тот момент было плохо. Вообще не понимала, дождется ли она меня. Мама дождалась, врачи продлили ей месяц жизни. Я старалась быть очень близкой для Жени. Как смирилась с ее уходом? Это был ее выбор. Меня только расстроило ее интервью, в котором она говорила, что я умоляла оставить ей ее программу. Это неправда, выходя со льда в Братиславе, она сказала: "Я больше эту программу катать не буду". Дело было не в программе, мы дали ей все, что могли. Просто вместо того, чтобы готовиться к сезону, Женя объездила все японские шоу. Мы вышли на прокаты в очень слабом виде. И дальше игра с весом, потому что кто-то сказал Жене – я даже знаю кто – что она выглядит анорексично, и у нее будут маленькие компоненты, несмотря на то, что у нее уже были десятки. Женя начала намеренно отпускать вес, пошли недокруты и стрессовый перелом. Поэтому мы сделали все, что могли, в предложенных обстоятельствах.

Брала ли кого-то с первого взгляда? Наверное, Алина Загитова. Просто пришла слабенькой девочкой, но очень складная. Такая красивая слива, сочная сливка. Я взяла ее, а потом выгнала. Потому что она начала лениться. И на тот момент она в Москве жила с мамой, я пыталась маму научить процессу: Алина не работает, вы должны ее заставлять. А мама не включалась. А я переживала, потому что они же переехали из Ижевска и снимают здесь квартиру, тратят какие-то деньги, чтобы жить в Москве. Поэтому я приняла решение ее выгнать. Потом пришла бабушка и пообещала мне, что она будет заниматься с Алиной. У нас было условие, что мама не будет жить в Москве и практически не будет ее посещать до олимпийской медали – и мама выдержала. А потом мама приехала, и Алина сразу стала девочкой, маминой дочкой, которая уже не хотела 12 часов проводить на катке, потому что есть мама рядом.

Я скажу честно: у меня только одна фаворитка – это моя дочка. Остальным я даю максимум того, что могу дать – сколько они возьмут и что они с этим сделают? Я была уверена, что Диана вырастет выше меня. В молодости я была 178 см, я думала, что она будет 180 см. Когда ей было 12, думала, сейчас она в рост пойдет, и все эти прыжки бесполезны будут. Я ее просто заставила насильно пойти в танцы. Она плакала. Был тяжелый момент — она стояла на коленях и говорила: мамочка, почему ты в меня не веришь? Я говорила: Диана, ты будешь высокой. Она отвечала: нет, я не буду высокой, я буду маленькая. В общем, формула не сработала, она оказалась не 180 см, в анкете она пишет 163 см. У меня с ней доверительные отношения, она меня любит, как и положено. Мне кажется, она мной гордится и любит меня. Я ее люблю. Наверное, это то, ради чего я живу.

Ну нету, нету папы у нас. Так бывает. Мне кажется, женщина рожает ребенка для себя. Если мужчина по какой-то причине отказывается от этой истории… Поэтому я и говорю все время: у Дианы есть я, а у меня есть Диана.

Была Олимпиада 2018 года, где у нас выступали две спортсменки, занявшие первое и второе места. Мы просто должны как-то этой секундой, минутой быть благодарны, что это произошло, что мы к этому пришли. Будет здорово, если в Пекине все три медали будут наши.