«Если так делали со мной, значит, и я могу»: почему родители воспитывают детей ремнем

Согласно опросу ВЦИОМ, 41% россиян при воспитании детей применяют физическую силу — из них 21% используют ремень, а 20% обходятся шлепками и подзатыльниками. Отсюда недалеко и до системного насилия в семье. Печальную картину показывает ежегодная статистика: около 17 тыс. детей подвергаются физическому насилию со стороны родителей и родственников. Так почему же взрослые до сих пор считают, что силой можно чему-то научить? И как обстоит дело в действительности — какие методы эффективнее всего? Разбираемся вместе с психологом и когнитивно-поведенческим терапевтом Татьяной Колесниковой.

Насилие — форма взаимодействия, при которой взрослые принуждают ребенка делать что-то против его воли. И это не обязательно болезненное действие: оно может быть неприятным, тревожным и пугающим. Насилие делится на физическое и эмоциональное (или психологическое).

Если про физическое все понятно, то эмоциональное, как ни странно, оставляет не меньший отпечаток, чем физическое. Во многом это зависит от стрессоустойчивости, с которой человек уже рождается — как с цветом глаз или волос. Поэтому когда говорят «мы росли, нас били, и ничего страшного не произошло», — это совершенно несправедливое выражение. Что для одного превратится в психологическую травму, для другого пройдет вообще незаметно.

К эмоциональному насилию относится пассивная агрессия. Например, взрослый пошутит, а ребенку стало обидно от его слов. Также сравнения вроде «у Маши вот одни пятерки в дневнике, не то что у тебя», «я-то в твои годы», «я работаю головой, в отличие от некоторых», перекладывание взрослых обязанностей на ребенка, посвящение в проблемы родителей и возложение за них вины — все это пассивная агрессия. Потенциально подобные комментарии приводят к будущим психологическим травмам.

Родители действительно до сих пор используют физическое насилие при воспитании. Распространено утверждение о том, что зумеры — первое непоротое поколение. Но к сожалению, оно далеко от реальности. Взрослые используют модель насилия, потому что оно заложено в них с детства.

Мозг очень ленивый орган, и ему сложно изобретать новые стратегии, поэтому проще взять уже изведанное. Если так делали со мной, значит, и я могу. В моменте кажется, что насилие сработает быстрее, чем было бы в случае использования другой техники. Легче наорать на ребенка, чтобы он быстрее оделся, и сложнее объяснить, почему нужно побыстрее надеть вещи.

Но на самом деле все не так плохо. Считается, что наше общество движется по гуманистическому пути развития, и насилия становится меньше. Вспомнить хотя бы первобытные времена, когда родители убивали детей и даже ели. Перед Средними веками ребенок и вовсе считался имуществом: его можно было побить, выкинуть на улицу, продать.

Богатые люди в XVIII и XIX веках после рождения ребенка сразу отдавали его няне, потом в учебное заведение типа пансиона и, таким образом, видели свое чадо уже взрослым сформированным человеком. У крестьян дети становились дополнительными рабочими руками. Только недавно во главу общественного развития встал «детоцентризм» — все лучшее для детей, ребенок — царь семьи. Поэтому по сравнению с тем, что было раньше, мы видим огромный скачок.

В моменте волны агрессии нужно дистанцироваться — для этого достаточно уйти в другую комнату. Там досчитайте до десяти и обдумайте ситуацию. Важно никогда не действовать сразу, потому что это привычка, которую нужно изменить или завести другую. Потом вы возвращаетесь к ребенку, чтобы объяснить ему, что вас не устроило и что следует делать дальше.

Со стороны государства не мешало бы заняться социальной рекламой и популяризацией уважительного отношения к ребенку как личности. Общество в целом может быть более гуманным. Если бы мы чаще смотрели на пример других стран, где терпимо относятся к животным или людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией, то человек больше прощал бы себе и в целом стал добрее. Когда в стране принято на каждом шагу уличать в чем-то другого, то, конечно, люди будут слабее и злее.

Ребенок всегда будет более открыто и доверительно общаться с тем, кого он считает другом. Доходить до крайностей вроде «называй меня Танюха» или «давай обсудим позы из “Камасутры”» не нужно. Достаточно того, что дети прислушиваются к вам и обращаются за помощью, а не очередной хотелкой из магазина.

В этом самое важное — создание доверительных отношений, на которые влияет множество факторов. И один из них состоит в том, чтобы просто предоставлять ребенку выбор. Вот придете вы в магазин, скажем, за новой кружкой и предложите ему тогда ее выбрать. При этом объясните, какая это ответственность, потому как пользоваться этой посудой ему придется еще долгое время. Тогда в будущем он не будет перекладывать ответственность на других и оглядываться на чужое мнение.

Конечно, все это не избавляет нас от того, что дети могут безобразничать, вести себя плохо или не так, как того ожидают взрослые. Тогда родители захотят проучить ребенка или же научить. Кто-то ставит детей в угол, но это давно изжившая себя методика наказания. Есть другой способ для малышей, куда более эффективный. В детских садиках провинившихся деток просят присесть на стульчик и подумать о своем поступке. Методика подходит для тех случаев, когда ребенок не слышит или не готов слышать слова взрослого, поэтому его нужно зафиксировать в моменте и хотя бы направить в сторону рефлексии.

Другой способ — это коммуникация. Важно разговаривать с ребенком и выслушивать его аргументы. Но когда разговоры не работают, то стоит заключить условный договор. Если ребенок еще раз совершит пакость, то его будет ждать не наказание, а оговоренная заранее компенсация. К примеру, специально разбил вазу — помыл за это полы и так далее. Только не забудьте вместе обсудить условия.

Если родитель в чем-то оказался не прав, то он должен извиниться перед ребенком. Так, дети видят пример того, как важно признавать свои ошибки, и это стирает токсичную вертикаль в семейных отношениях. В результате ребенок воспринимает родителей живыми людьми, которых можно понять, с их слабостями, которые они умеют признавать.