Обоюдный страх: с какими ужасами сталкивались чернокожие рабы и чего боялись рабовладельцы

Поздним летом 1619 года корабль, на борту которого не было «ничего, кроме 20 с лишним негров», пришвартовался в Вирджинии. Африканцы стали одними из первых жертв американской работорговли. Президент Авраам Линкольн подписал указ об отмене этой деятельности на территории США лишь в 1862 году. С тех пор только пять поколений афроамериканцев родились свободными. В честь Международного дня памяти жертв рабства и трансатлантической работорговли рассказываем о том, как проходили дни людей, вовлеченных в одно из самых вопиющих явлений истории.

Условия жизни рабов на юге Америки были одними из худших за всю историю. Будучи законной собственностью хозяев, они не имели никаких прав и жили гораздо хуже, чем римские рабы или средневековые крепостные. Африканцам приходилось полагаться на владельцев, которые предоставляли им жилье, строительные материалы, кастрюли и сковородки для приготовления пищи, еду и одежду. Большинство не осмеливались жаловаться на жилищные условия, опасаясь порки или худшего наказания.

Семья

Рабство не только препятствовало формированию семьи, но и делало стабильную, безопасную семейную жизнь трудной, если не невозможной. Порабощенные люди не могли законно вступать в брак ни в одной американской колонии или штате. Уже существующие семьи часто разделяли, покупая или продавая ее членов другим хозяевам.

Одежда

Рабам давали одну пару обуви и три предмета нижнего белья в год. Хотя эту и другую одежду предоставлял их владелец, часто она была плохо подогнана и сделана из грубого материала.

Еда

Еженедельный продовольственный паек — обычно кукурузная мука, сало, немного мяса, патока, горох, зелень и мука — раздавался каждую субботу. Этого едва хватало, чтобы прокормить взрослых мужчин и женщин в их непосильном труде в поле. Однако не все порабощенные кормились столь плохо. Некоторые чернокожие слуги, выбранные за преданность и миловидную внешность, могли довольствоваться мясом, блюдами с фруктами, сыром и лучшими винами из Франции. Они составляли своего рода черную аристократию. Разница между немногими привилегированными и горестными голодающими была огромна.

Голодные толпы делали все возможное, чтобы пополнить скудный рацион: охотились, ловили рыбу, выращивали овощи и, конечно же, воровали. Если вора поймали, скажем, за поеданием апельсина из фруктового сада, наказанием была порка. Когда и это оказывалось бесполезным, вокруг запретной территории возводили смоляную ограду. Тех, у кого на теле виднелись хоть малейшие следы смолы, главный садовник жестоко хлестал.

Но если лишение было одной из форм контроля, то гораздо более коварной формой стали ежегодные рождественские праздники, когда чревоугодие и пьянство были почти обязательными. В течение праздников порабощенные могли делать, что хотели, но считалось позором не напиться на Рождество. Гнусная цель этих пиршеств состояла в том, чтобы приравнять распутство к свободе. Рабам давали опьяняющие напитки, чтобы у них было мало времени подумать о побеге. Если вы не пили, вас считали неблагодарным. Это была форма социального контроля.

Сексуальное насилие

Практиковалось и сексуальное насилие господ над рабынями. Порабощенные женщины были вынуждены подчиняться домогательствам хозяев, порой даже рожая детей, которые вызывали ярость жен. Также рабовладельцы насильно объединяли «хороших производителей» в пары, чтобы получить сильных детей, которых можно было продать по высокой цене. Принудительное размножение проявилось как косвенная форма изнасилования: бессильные порабощенные становились жертвами репродуктивного насилия.

Работа

Большинству рабов приходилось трудиться от восхода до заката. Некоторые владельцы заставляли их работать каждый день, другие давали один выходной в месяц, а третьи позволяли отдыхать по воскресеньям. Рабы проводили свободное время, ремонтируя хижины, делая кастрюли и сковородки и отдыхая. Некоторые владельцы плантаций предоставляли подчиненным небольшой участок земли, чтобы выращивать растения, дополняющие их рацион.

Подавляющее большинство рабов с плантаций работали на полях, в то время как некоторые избранные выполняли домашние и профессиональные обязанности в домах владельцев.

Ученые утверждают, что непосредственная близость городских жителей друг к другу сдерживала людей от жестокого обращения с человеческой собственностью и проявления бесчеловечности. Совершенно противоположная ситуация наблюдалась на плантациях. Как и в случае с любым другим аспектом истории рабства, динамика городского существования порабощенных менялась от региона к региону.

С самого начала отношения между рабом и владельцем были наполнены страхом с обеих сторон. Эта боязнь началась во время трансатлантического перехода, когда стало очевидно, что рабы представляют реальную угрозу для владельцев.

Тот факт, что белые были в значительном меньшинстве, только усугублял ситуацию. В 1730 году на Ямайке на каждого свободного человека приходилось 16 рабов. В Британской Гвиане соотношение составляло 20 рабов на каждого белого. Очень быстро стало очевидно, что рабовладельцы находятся в уязвимом положении, особенно потому что зачастую на плантациях они были изолированы, а ближайшая поддержка находилась за много километров.

Эта уязвимость, которую справедливо ощущали рабовладельцы, часто проявлялась не только в паранойе, но и в чрезмерно бурной реакции на любые подозрения в посягательствах на власть и авторитет. Применение казней и жестокого обращения даже за самые незначительные правонарушения стало для рабовладельцев вопросом самосохранения. Без соучастия рабов, которого не было бы без насилия, крайне маловероятно, что вообще существовала бы система рабства. Тем более та, что продержалась бы в течение столь длительного периода времени. Ирония в том, что те, кто, казалось бы, обладал высшей властью, полностью зависели от тех, за кого они отвечали.

Рабовладельцы и плантаторы очень опасались воздействия новых идей французской революции 1789 года на пленных. Белые были в ужасе от возможного восстания, поэтому на подчиненных оказывалось давление, чтобы те оставались послушными и слишком запуганными, чтобы поднять руку на хозяина. Учить чернокожего человека читать, писать, стрелять или любому другому ремеслу считалось уголовным преступлением.

Сложно сказать. Скорее, белокожие рабовладельцы относились к чернокожим как к домашним животным, и, отвечая нравам и порядкам того времени, большинство не видело ничего плохого в происходящем. Еще более шокирующим для многих людей является тот факт, что рабы привязывались к хозяевам, особенно если были рождены в рабстве, потому что не знали другой, лучшей жизни. Возникала нездоровая психологическая привязанность. Рабы признавали свое место в системе и, запуганные, продолжали содержаться в рабстве. Вероятно, их послушание поддерживало убеждение хозяев в том, что происходящее — в порядке вещей.

Чтобы понять, что чувствовали рабовладельцы тех времен, можно обратиться к настоящему. По данным конголезской правозащитной группы, пигмеи в Конго эксплуатируются этническими банту. С ними обращаются как с «домашними животными», а иногда даже обращают в настоящее рабство. Отношение к подобным уязвимым сообществам, как и к чернокожим когда-то, дает нам примерное понимание нравов давней эпохи.

На вопрос, почему спустя 400 лет мы все еще должны говорить о рабстве, можно ответить следующее: возможно, наши предки не участвовали в столь ужасающем явлении, но даже сегодня мы по-прежнему имеем дело с последствиями и расовыми различиями, которые служат результатом прежнего образа мышления.

━━━━━

Анастасия Дегтярева