«Настоящая боль» Джесси Айзенберга: рецензия на двойственное роуд-муви о холокосте

В центре сюжета фильма — два кузена-американца еврейского происхождения Дэвид (Джесси Айзенберг) и Бенджи (Киран Калкин). Несмотря на явную разницу в темпераментах, — Дэвид рациональный и тревожный, Бенджи — сумасбродный, но очаровательный — в юности им удавалось находить общий язык и весело проводить время. Теперь все несколько иначе: у Дэвида жена, ребенок и работа рекламщиком, а у Бенджи — ни семьи, ни гроша за душой.

Объединяют их лишь теплые воспоминая и предстоящее путешествие в Польшу — двоюродные братья, искренне желающие побольше узнать о своих корнях, летят в Варшаву, чтобы почтить память недавно ушедшей из жизни бабушки и окунуться в историю холокоста. По прибытии они отправляются в тур памяти жертв трагедии в компании британского гида, африканского беженца, пережившего геноцид в Руанде, двух американских пенсионеров и состоятельной женщины средних лет.

«Настоящая боль» развивается как комедийное роуд-муви, где герои то нехотя, то вполне осознанно начинают сближаться. Временами их на это подталкивает бокал вина в местном ресторане или обсуждение послевоенной советской архитектуры, но чаще — посещение достопримечательностей вроде концлагеря Майданек. При этом главной движущей силой повествования оказывается персонаж Кирана Калкина — взбалмошный турист делает замечание экскурсоводу-англичанину, отмечая, что тот лишь разбрасывается хрестоматийными знаниями и сложными речевыми конструкциями.

Бенджи предлагает менее формальный подход — почему бы не начать говорить о трагедии простым языком, а бесконечные экскурсионные тропинки не заменить разговорами с местными жителями? И почему бы не сфотографироваться в карикатурных позах у памятника Варшавскому восстанию, не расплакаться все в том же концентрационном лагере? Айзенберг, глубоко погруженный в тему уничтожения еврейского народа в период существования нацистской Германии, без лишнего пафоса и в порой комедийном манере рассуждает о прошлом и его восприятии сегодня.

Ключевое преимущество второй ленты Айзенберга — ее компактность и динамика, за счет которых автор не растекается мыслью по древу и не закапывается в рассуждениях на тему, исследованную и без него сотни раз. Впрочем, этих невнушительных полутора часов вполне хватает, чтобы разрешить центральный конфликт. Невротичный и трудолюбивый Джесси справедливо задается вопросом: «Почему эмигранты в первом поколении соглашаются на любую работу, во втором идут в колледж и становятся успешными, а в третьем — курят марихуану в подвале»? Имеют ли они право так распоряжаться жизнью, зная о судьбах предков?

В определенном смысле свою трактовку предлагает подавленный Бенджи, скромно усевшийся неподалеку от терминала в аэропорту, — и делает он это, к слову, одним взглядом (Айзенберг поместил вступительные титры в конец, чтобы подчеркнуть, почему фильм называется «Настоящая боль»). Стоит сказать, что Киран Калкин, который в этом кино в общем-то солирует, только за финальный взор получит номинацию на «Оскар», а, возможно, и саму статуэтку. Тут, к огромному сожалению, у Юры Борисова, снявшегося в отнюдь не остросоциальной картине, шансов заметно меньше (опять же — если Юру номинируют).

Примечательно, что Калкин, разорвавший в головах зрителей ассоциативные связи с братом Маколеем (и подтвердивший статус большого актера после триумфа «Наследников»), вообще получает награды в категориях актеров второго плана. Такое решение — отправить Кирана за менее значимым призом — можно объяснить разве что легким испугом перед монструозным Эдрианом Броуди, который снялся в «Бруталисте» Брэйди Корбета. Его еврей-эмигрант уже получил «Золотой глобус» — и на этом останавливаться не планирует.