Денис Бурашников, DenDerty: «Я серый кардинал российской инди-сцены? Мне кажется, это обман»

— Большинство твоих интервью начинается откуда-то с середины. Предлагаю этот разговор попробовать начать с самого начала. Расскажи про свое детство — как по мне, это наиболее нераскрытый пласт твоей биографии.

— У меня была обычная, достаточно скромная в финансовом плане, семья из 90-х. Мама — школьный учитель, папа — заводчанин. Ходил в обычную школу, где получал четверки. И в музыкальную, куда меня отдали в пять лет на аккордеон, где получал только пятерки.

Я вообще свою жизнь вижу очень прозаично. В ней почти нет панчей и драм — это такое очень позитивное и скучное артхаусное кино, где у людей ничего не происходит. Возможно, поэтому мне сложно что-то вспомнить и рассказать про детство. Оно выглядит буквально, как если бы ChatGPT попросили описать какое-нибудь детство среднего человека.

— Ты в одном из интервью говорил, что у тебя было детство тепличного мальчика. Мог бы как-то этот тезис чуть подробнее раскрыть?

— Меня любили и принимали — безусловно, без всяких на то причин. Конечно, лет в 14 у меня начали возникать противоречия с родителями, я с ними отчаянно ссорился. Но мне кажется, что это нормально для такого бунтарского возраста. Я докапывался и находил конфликты с родителями там, где их нет.

— Извини за нескромный вопрос: а кто ты по национальности? Ты же не мариец?

— Я татарин. У меня мама татарка, родилась и прожила всю жизнь в татарской деревне в Марий Эл. Папа сложных кровей, но в целом русский. Родился в Уссурийске, но потом семья отца переехала сюда, в республику. Короче, я русский татарин. Марийских кровей у меня нет.

Что касается культуры, в детстве из меня хотели сделать тру-татарина. Мягко, но уверенно пытались погружать во все обычаи. Хотели, чтобы я учил язык, поэтому говорили со мной только на татарском, и я неизбежно его освоил. Сейчас уже знаю только процентов на 50 — максимум смогу поддержать беседу или поторговаться в магазине. Такой условный уровень А1.

Еще бабушка обучала мусульманским молитвам, ходила со мной в мечеть. До сих пор помню кучу арабских молитв наизусть — правда, не знаю, что большинство из них значат. Когда я достиг сознательного возраста, понял, что мне куда ближе агностицизм — и до сих пор, в общем-то, его придерживаюсь. Так что попытки сделать из меня праведного мусульманина остались в прошлом.

— Ты сказал, что тебя в пять лет отдали на аккордеон. А по какому принципу твои родители выбрали именно этот инструмент?

— Ой, кажется, там был не слишком большой выбор. Я был достаточно маленьким. Ну, чтобы было понятно: у меня сейчас дочка в первый класс идет, она весит 29 кг. Я во втором классе весил около 20. То есть я был просто мелковат, поэтому приходилось выбирать из подходящих инструментов.

На гитару — 100% нет. Тогда еще не были так популярны гитары уменьшенных размеров. Для фортепиано у меня тоже были слишком маленькие пальцы. Методом исключения меня отдали на аккордеон — потому что там всегда были детские размеры. Ребенка ставят на так называемую половинку. Детскими пальчиками на ней удобно играть.

— А как ты вообще относился к аккордеону? Я просто тоже на нем занимался, и долгое время думал, что это супернеактуальный инструмент — потом, правда, это мнение кардинально поменялось. А у тебя как было?

— Я чувствовал, что аккордеон немодный. У нас в музыкальной школе была рок-группа — частная инициатива одного из спонсоров школы. И очевидно, что она была верхом крутости, а электрогитара — самым вожделенным инструментом. Да и в целом она была близка мне по духу — этот дисторшн, металлическое жужжание — все это звучало круто и мощно. Аккордеон в это никак не вписывался. Правда, сейчас я понимаю, что меня просто тянуло к любому клавишному инструменту. А у нас дома не было пианино.

Но вообще в 90-е и 00-е, когда наша культура только столкнулась с открытым миром, мы искали правду за рубежом, в основном в американской культуре. Там аккордеона нет, поэтому я думал, что это не круто. Сейчас, конечно, когда мы уже более широко смотрим на мир, аккордеон выглядит сильно более интересным инструментом в силу своей аутентичности. Естественно, не русские придумали аккордеон, но он все равно ближе нам, чем электрогитара, например.

Главный плюс аккордеона — он уникален, его характер не похож на любой другой инструмент. Например тем, что сила звука зависит не от нажатия на клавишу, а от того, как ты ведешь мех. Или тем, что у него на левой руке эта странная система аккордового аккомпанемента, которая располагается по квинтовому кругу. Короче говоря, техническая совокупность свойств аккордеона делает его совершенно иным. И именно это приятно.

— В какой момент ты аккордеон для себя принял? Наверняка же был момент, когда произошел этот внутренний щелчок?

— Какого-то щелчка не произошло — было плавное принятие. Чтобы я прямо начал кайфовать и понимать, зачем он, с точки зрения эстетизма и художественности — это, наверное, еще в процессе.

Почему я вообще решил его использовать? Когда у меня случился первый сольник в статусе полноценного поп-рокового артиста, я подумал, что нам нужен аккордеон, и поехал в Казань — просто это ближайший крупный город к Йошкар-Оле — покупать инструмент. Нашел вот этот зеленый Firotti, на котором играю до сих пор.

И это была не то что духовная идея, не то что меня тянуло к аккордеону, это была просто мысль, как разнообразить первый концерт. Я же раньше на нем играл — надо купить снова аккордеон и попробовать вспомнить, попробовать поиграть. Наверное, это будет интересно. С того концерта все и началось.

Классно, что еще пять лет назад аккордеона не было у Хаски, и группа The Hatters была не настолько популярной. И аккордеон был прямо фишкой фишной. Особенно, если учитывая, что проект DenDerty был таким тяжелым и электронным, и аккордеон туда эстетически максимально не вписывался. А значит, наоборот, вписывался. Это и интересно, когда аккордеон в неподходящей для него ситуации, когда он пытается в это влиться.

— Тебе, кстати, не кажется, что это именно ты ввел моду на аккордеон среди инди-исполнителей?

— Слушай, возможно, какое-то влияние и было, но не стоит его переоценивать. Мне кажется, что я все-таки недостаточно большой, чтобы так сильно повлиять на индустрию.

Хотя я близок к вот этому понятию — «любимый музыкант ваших любимых музыкантов». Есть определенное количество больших (ну относительно больших) артистов, которые от меня фанатеют. Это правда. Но я не думаю, что я прямо таки возродил аккордеон для инди-артистов. Так-то я могу себе приписать то, что я еще и брейкбит возродил. И вот это уже ближе к истине.

Брейкс для меня в сольном творчестве был куда важнее, чем аккордеон. Я на этом вырос. Вообще, вся поп-музыка конца 90-х — начала 00-х была завязана на брейках. И я впитал все это и начал использовать в своем творчестве. Наверное, как минимум процентов на 20 я ускорил возрождение брейка в России. И Антоха из «Молодости внутри» полюбил брейкс, и Коля Гафт. Брейкбит наконец захватил мир и всех артистов рядом со мной.

Но я точно помню, что когда я начинал музыкальную карьеру, брейкбита в массовой русской музыке было ноль целых ноль десятых. Поэтому когда я году в 2021-м услышал, когда ехал на машине, трек Маркула Zima Blue, я такой: «Охренеть, это брейкбит на радио! Брейкбит возвращается!» Сейчас таких треков дофига. Есть артисты, чье творчество построено на брейкбите, например, Cold Carti — он уже больше, чем я, значительно.

— К слову про то, как от тебя фанатеют большие артисты. Тебя уже как-то называли серым кардиналом российской андеграунд-сцены. Как ты относишься к такому определению и что вообще в целом думаешь про свою роль в этой сфере?

— Про серокардинальность? Сложный для меня вопрос. Тут знаешь, в чем прикол? Когда я начал активно выпускать музыку — а это было году в 2010-м — у меня на протяжении почти 10 лет было отчетливое ощущение, что я жестко вне поля зрения. Что я тусуюсь сам с собой и у меня нет никакого роста, разве что в формате «вчера меня слушали пять человек, сегодня — шесть». Охваты в те времена были катастрофически низкими.

У меня не было знакомств в индустрии, контактов с какими-либо лейблами. Никто мной не интересовался. Была какая-то фан-база, но микроскопическая — сотни, может быть, тысяча людей. Но где-то с 2019 года и до сегодняшнего дня произошел сильный рост. И я стал ощущать, что я свой парень в индустрии, что вхож в любую дверь. У меня появилась куча знакомств.

И все эти люди каким-то неизвестным образом мне говорили, что они мной вдохновлялись, что они так же, как ты, называли меня серым кардиналом. Необязательно, конечно, в таких серьезных и уверенных формулировках, но такое мнение проскальзывало. Говорили: «Денис, мы выросли на твоей музыке». Мне, конечно, это ужасно лестно. И вообще, это здорово и круто слышать. Но я все это воспринимаю как какой-то обман.

Потому что когда они говорят, что выросли на мне, они имеют в виду это десятилетие моей тотальной неизвестности. Но если это действительно было так, если вы все меня слушали, почему вы тогда со мной не связались? Хоть кто-то же должен был написать в личку и респектнуть? До 2020-го таких людей было ровно ноль. Да и если я действительно был серым кардиналом, почему я этого с 2010-го по 2020-й не ощущал? Как они вообще меня находили? Для меня это буквально тайна.

В моем представлении серый кардинал — это когда с тобой общаются охватистые артисты, вы тусуетесь вместе, ты им делаешь какие-то треки, они тебе высказывают респекты. Но при этом, допустим, СМИ ты не интересен. Получается, индустрией ты признан, а широкой массой — нет. Мне кажется, что если бы я был настоящим серым кардиналом, должно было происходить вот так. А по факту происходило так, что я был не признан ни публикой, ни индустрией. Вот сейчас, может быть, относительно, но и то нет.

— Подожди, но если взять почти любого крутого молодого российского исполнителя, то ты либо с ним дружишь, либо делал фит, либо продюсировал треки: «Молодость внутри», Maria Kon, hehehe и т.д. Летом у тебя был фит с Ильей Золотухиным из «Бонда с кнопкой», у вас был совместный концерт…

— Ты хочешь этим сказать, что я серый кардинал? Тут знаешь как: мне уже 37 лет, и я фактически всю жизнь пишу музыку. Грубо говоря, я получил место в индустрии за выслугу лет. Сейчас у меня фиты и классные знакомства за счет того, что я вырос вместе со всеми. Просто я, как правило, всегда тусил с людьми менее популярными. Так получилось не специально, просто с начинающими музыкантами всегда легче. Они сами тебе стучатся в дверь, предлагают что-то вместе сделать. И обычно если они мне нравились, я на сто процентов сразу открывал им объятия, и мы очень хорошо общались. Причем это было абсолютно искренне.

И вот из-за того, что я так делал десятилетиями, огромное количество этих людей успели меня перерасти. Пожалуй, Илья Золотухин из «Бонда с кнопкой» — самый яркий тому пример. Нас познакомил Дамир Мухамеджанов — барабанщик, который был сначала у меня в группе, теперь вот играет в «Бонде с кнопкой». Илья попросился выступить на разогреве у DenDerty. И я ответил: «Конечно, давай». Это, кстати, по итогу было единственное выступление «Бонда» на разогреве где-либо. И мы тусили вместе столько, сколько ему и мне этого хотелось. А потом он вырос. И теперь он чуть ли не топ-1 артист в России.

Вообще, я с первых дней считал, что Илья — суперталантливый артист, имеющий уникальный стиль и свежий взгляд на многие вещи. И он абсолютно повернутый — в хорошем смысле — на своей творческой карьере. Меня всегда поражал его радикализм в плане развития себя как артиста. Я почти всю свою карьеру пытался совместить музыку и жизненный комфорт. Илья же никогда этим не занимался.

Он, если не брать всю историю группы, активно развивает «Бонд с кнопкой», наверное, последние три-четыре года. И все это время он вообще не получал никаких денег с музыки. Я надеюсь, что Илья не обидится, но, грубо говоря, он нищенствовал ради того, чтобы не тратить ни секунду своей времени не на музыку. Это такой хардкорный выбор настоящего артиста. Отчасти за это ему все и воздалось.

Артем Лампабикт тоже, допустим. Хотя мы с ним ничего вместе не делали, но по-моему, он в 2023 году пришел ко мне на мастер-класс в «Музторг». Он тогда был вообще суперноунейм и такой: «Давай общаться». Я говорю: «Давай общаться, хорошо». Мы обменялись контактами, списались в Telegram, потом раз — и он огромный артист. Потому что так оно и работает — просто раньше я не знал, что так бывает.

Молодым музыкантам обычно кажется что? Что есть какая-то музыкальная тусовка, и там все друг с другом общаются, дружат, ходят друг к другу на день рождения. И у них первая мысль: блин, было бы здорово попасть в эту тусовку, стать их другом, получить признание. Возможно, бывает и так. Но чаще бывает по-другому. Есть эта тусовка условных суперстаров — ты можешь пытаться с ними контактировать, но они твоими друзьями почти наверняка никогда не станут. Потому что у них свое комьюнити, которое собралось за большое количество лет. Они знают друг друга, может, с юности или детства. А тут какой-то хер с горы.

Но зато у тебя есть свой круг таких же новеньких, которые с открытыми глазками смотрят и что-то хотят. Буквально 10−15 лет проходит, и вот эти суперстары отсеиваются в пепел, как бы грубо это ни звучало, а вы с корешами становитесь действительным настоящим. Кажется чудом, но это реально так. Я сейчас прихожу на условную «Дикую Мяту», и там почти все артисты — это мои кореша. Те, с кем мы двигались все это время, постепенно заняли собой весь рынок.

— А чего не хватает тебе, чтобы по-настоящему выстрелить и занять определенную нишу?

— Я думаю, что для моей карьеры как артиста здесь сыграло два отрицательных фактора, один из другого вытекает. Первый — я тепличный мальчик, у меня нет боли в сердце, я недостаточно драматизирую и поэтизирую жизнь. Второй — мои скиллы. Они больше распространяются на аранжировку, сведение и саунд-дизайн. А песни мне писать тяжело, я их пишу мало. Я совершенствуюсь, стараюсь, изучаю методы, читаю книжки. Но пока получается с переменным успехом.

— Почему?

— Потому что у меня все слишком хорошо. Как человека меня, конечно, полностью устраивает моя жизнь. Мне не нужны какие-то драмы или приключения. У меня есть деньги на оплату квартиры, я вкусно кушаю, у меня очень стабильные отношения в семье. Дочка по утрам завтрак готовит. Совершенно чудесный ребенок. Ходит на спортивные секции.

Жена зарабатывает, не висит на моей шее. И не абьюзит меня. Оба жрем антидепрессанты. Это тоже сильная штука, которая мешает писать тексты, но я не хочу пока с них слазить (хотя к концу года все-таки надо от них постепенно отказываться). Короче, ****** [конец], теплица дремучая. Мы просто как помидорки — нас поливают три раза в день и укладывают в нас питательные вещества. И мы растем в таких условиях. Сонграйтер такой жизнью не живет.

Я помню, как это бывает, когда из тебя поэтизм льется. У меня так было, когда я писал «Грустно». Ты не как золотоискатель, который просеивает землю. Нет, ты как пожарный с рукавом, который едва может удержать выходящий поток. Ты только и успеваешь, что подставлять листки, чтобы запечатлеть нужные строчки. Вот так это работает у настоящих поэтов и сонграйтеров. У меня просто такого потока нет, но я хочу быть сонграйтером, хочу писать. Возможно, мне просто нужно сделать свою жизнь менее рациональной и более экстремальной. В драку какую-нибудь ввязаться на улице, например?

Если делать все по уму, то мне вообще не надо было лезть в карьеру самостоятельного артиста. Мое призвание — это аранжировщик, саунд-дизайнер и записывающий звукорежиссер. Это мои скиллы. Но наш рынок так организован, что быть артистом при отсутствии каких-то навыков выгоднее, чем проявлять себя исключительно в своих топовых скиллах.

— Но можно же совмещать?

— Я так, по сути, и делаю. Я пишу треки с Олегом ЛСП, максимально плотно работаю с Антоном из «Молодости внутри». Это, в принципе, максимум, который я могу себе позволить. У меня много входящих, кто хочет поработать со мной как с аранжировщиком. Но я отказываюсь, потому что мне нужно еще делать что-то для DenDerty.

«Молодость внутри» занимает меня очень сильно — грубо говоря, треть моей жизни уходит на Антоху: аранжировки, сведения, репетиции, игра на концертах. Мне это нравится, наверное, даже больше, чем быть артистом. Потому что там все идет максимально как по маслу. И там не нужно никак себя преодолевать. И что бы там у меня ни получилось с проектом DenDerty, насколько бы он ни был успешен, я, по возможности, пока никто ни с кем не поссорится, хотел бы работать с Антоном до самой смерти. Мне кажется, мы с ним круто дополняем друг друга.

Сейчас он меня больше, наверное, где-то в три-четыре раза. Но даже если DenDerty станет в 10 раз больше «Молодости внутри», я все равно буду с ним работать. Я и начал с Антоном сотрудничество, когда он был в два раза меньше меня. Сейчас он стабильно собирает в Москве больше тысячи зрителей. И все идет только вверх. Я, естественно, связываю часть этого с собой — что я начал писать ему аранжировки и сводить треки. Но в любом случае большая часть — это заслуга Антоши, потому что он классно пишет песни. Он эмоциональный, драматичный, реальный персонаж, который честно рассказывает про свои мысли и про свою жизнь. И это находит отклик.

— Ты как-то говорил, что то, что ты не достиг определенного успеха к 30 годам, сильно на тебя давило. Расскажи вообще про свои ощущения в тот момент.

— Я просто отрабатывал гипотезы становления успешным артистом, пытался делать разные вещи. Пробовал стать чистым электронщиком — в этом я разочаровался где-то в 2017 году. В 2018-м мы с продюсером Семеном Жакиным хотели сделать лейбл. Я думал, что мы в этом свои скиллы реализуем и будем успешными и богатыми. В итоге с Семеном мы поругались очень жестко, а успешными и богатыми так и не стали.

В какой-то момент я устал пытаться. Слишком много было неудачных попыток. Тем более это сейчас у молодых попытка — это что? Неделя, месяц? У меня попытки считались пятилетиями. И я очень сильно расстроился, когда третья моя попытка, как мне казалось, ушла в никуда. Была мысль, что скиллы падают, что молодецкая ярость проходит, что дальше попытки будут только хуже.

Это, кстати, полная неправда. У всех, конечно, по-разному, но я лично чувствую, что если убрать весь драматизм и ясно посмотреть на ситуацию, то я по-прежнему в порядке. Мне сейчас 37, но я не стал тупее, чем был в 20 лет. Могу хоть сейчас все бросить и попытаться сделать что-нибудь заново. Возраст только помогает. Конечно, остается меньше времени, чтобы пожить. Но все годы до этого помогают мне быть счастливее сейчас.

Каждый мой год лучше, чем предыдущий. Жалко только, что это когда-то закончится: функциональный возраст в лучшем случае продлится до 55 лет. Ну, максимум до 70. То есть у меня осталось 20−30 лет активной жизни. Грустновато, но, возможно, они будут еще чуть-чуть лучше, чем сейчас.

— Ты почти пять лет живешь в Петербурге. Можешь ли ты уже назвать себя петербуржцем или все еще йошкар-олинское прошлое дает о себе знать?

— Я уже стопроцентный петербуржец. Обожаю Питер. Изучаю город, езжу без навигаторов, запоминаю названия улиц, районов, муниципалитетов. Квартиру купили здесь маленькую. Буду покупать еще. Вообще, я хотел бы откладывать каждый год столько, чтобы к 50 годам купить в Петербурге пять квартир. Правда, для этого надо, чтобы DenDerty вырос очень прилично. Ну, буду это организовывать.

— А к Йошкар-Оле какое отношение сейчас?

— Теплый, милый городок, где живут мои родители, но мне там просто не нравится. Это если вкратце. Если чуть развернуть эту мысль, то у меня было несколько этапов отношений с Йошкар-Олой. Сначала я оттуда панически бежал. Мы с женой в какой-то момент стали очень хорошо — по тамошним меркам — зарабатывать. А у меня в Йошкар-Оле есть квартира, но она однокомнатная.

Когда родился ребенок, мы решили переехать в съемную. Я повернулся на идее того, что нам нужны окна в пол, но нигде их не было. Самая дорогая квартира (это был 2019-й год) в городе сдавалась где-то за 27 тыс. руб. в месяц. Мы в итоге сняли трехкомнатную за 18. Еще меня бесило отсутствие музыкального комьюнити в городе. И грязные улицы. Когда я приезжал на концерт в Москву или Петербург, я себе давал дополнительный день, и мог один пешком гулять по городу. И мне это приносило кучу удовольствия.

В Йошкар-Оле не хотелось выходить на улицу. Я про себя думал: «Что за ерунда?» Какой смысл жить в городе, в котором ты не хочешь выходить на улицу? Но когда мы вернулись в Йошкар-Олу через полгода спустя после переезда праздновать Новый год, я ощутил на контрасте, насколько было тяжело выживать в Питере. И проступили слезы от того, что в Йошкар-Оле как у мамы на ручках, а в Питере — суровая действительность, вы сами по себе.

Потом еще спустя год-два, наверное, мы уже освоились в Петербурге, и я просто очень свысока смотрел на Йошкар-Олу — фу, провинция. И заключительный этап случился, когда я наконец-то повзрослел, успокоился в плане переездов и осознал, что существует два равноценных города — Петербург и Йошкар-Ола. И у каждого свои плюсы и минусы.

Вообще, в Йошкар-Оле, в принципе, классно жить. Среди маленьких городов это объективно выдающийся, крутой город. Просто я для себя выбираю Питер. У меня было сомнение, что весь флер классных городов — это то, что ты выезжаешь на классный концерт и там общаешься с какими-то приятными людьми, и поэтому тебе кажется, что город классный. Но нет, оказалось, что действительно город классный.

— Ты учился в университете. Я вообще не нашел инфы, на кого и почему именно там.

— Я учился на факультете информатики и вычислительной техники Марийского государственного технического университета. Специальность «вычислительные машины, комплексы, системы и сети» (по-человечески это совмещение программиста и радиотехника). Нас учили программировать и учили, что такое диоды, диодный мост, и как паять выпрямители. Учился плохо. Но мог доучиться. Сдал госы на пятом курсе и перед дипломом бросил университет, разбив таким образом сердце матери.

— Почему бросил?

— Я тогда уже работал композитором в геймдеве. Денег хватало, чтобы снимать квартиру и не жить с родителями. Жил вообще только геймдевом и музыкой. И меня сильно бесило ходить в университет. Я уже на 100% понимал, что все усилия, которые я потрачу на сдачу диплома, абсолютно бессмысленны. Хотя все говорили: ты дебил, осталось сдать только диплом, ты ж столько времени потратил. А я отвечал, что делаю ставку на музыку и бросаю университет. И это был, очевидно, правильный поступок.

— А как ты вообще попал в геймдев?

— По знакомым. Я тогда играл на клавишах в йошкар-олинской фанк-группе «Гуарани». И наш вокалист узнал, что игровой компании Elephant Games нужен саундтрек. Они в итоге обратились к нам, мы им сделали трек. Ну как, я прописал все партии, мы их записали, отдали — им все понравилось. Потом я сказал им, что если вам понадобится еще, наймите меня. Так я попал в Elephant Games и проработал после этого там еще 10 лет. Сначала я был один, потом постепенно попросил себе сотрудников и стал руководителем целого отдела саунд-дизайна.

— И в какой момент ты решил уйти из геймдева в сольную карьеру?

— Наверное, где-то в 2017 году. Вообще, было здорово — это моя первая работа, да еще и связанная с музыкой. Первые полгода я был просто в эйфории. Говорил маме: «Видишь, вычислительные машинные комплексы — это херня, а музыка — это круто». Но спустя полгода эйфория прошла. Я понял, что это обычная работа, где также нужно ходить в офис, выполнять чужие ТЗ, делать не свои проекты. Короче, не получалось гореть работой. Возможно, если бы я любил игры, я бы остался в геймдеве. Но у меня чувство сопричастности к чему-то клевому абсолютно отсутствовало.

— И ты решил после этого стать электронным артистом?

— А я где-то с пяти лет, как начал заниматься музыкой, хотел стать сольным артистом. Геймдев мне скорее показал: чувак, если что, на музыке можно реально зарабатывать. Просто немножко не тем заниматься. Я такой: хорошо, понял, но меня это все еще не устраивает. Мне кажется, я первый год в геймдеве проработал с удовольствием. А остальные девять лет просто пытался оптимизировать работу, чтобы делать как можно меньше, и заниматься в это время своим сольным проектом.

Спустя девять лет, когда проект DenDerty начал приносить мне больше, чем геймдев, — примерно тогда выстрелил трек «Грустно» — я уволился из Elephant Games. И то боялся ****** [очень сильно]. Боялся осуждения жены и родителей, хотя его не было. Как раз, наоборот, все говорили: пожалуйста, увольняйся.

— Вопрос как человеку, который до 30 лет работал в офисе, но смог уйти в свободное плавание: если начинающий музыкант хочет бросить работу 5/2 и посвятить себя искусству, как ему это сделать?

— В первую очередь, нужно как можно больше использовать время, когда ты сидишь на иждивении родителей, и по возможности тусить с ними до талого. Девочки, конечно, будут смеяться, что ты живешь с родителями, это минус. Но в остальном одни плюсы. Опять же, время учебы в университете я яростно использовал, чтобы писать музыку. Потому что когда ты обрастаешь семьей, ребенком, и тебе нужно выплачивать ипотеку или снимать квартиру, возможности, конечно, уменьшаются.

Главное — построить всю свою жизнь так, чтобы у тебя оставалось время на творчество. Если получится, то дальше только пытаться, и все. И крутить эту рулетку вероятностей. Конечно, есть шанс остаться 40-летним асоциальным, прыщавым типом, у которого нет ни работы, ни личной жизни. Но с другой стороны — серьезная вероятность стать большим артистом.

— На что сейчас реально прожить музыканту? Стриминги, донаты, концерты?

— Надо делать все вместе, конечно же. Я вот не могу прожить ни на один кусочек своих доходов, только на совокупность. У меня это выглядит так: треть — стриминги, треть — собственные концерты и треть — все остальное: концерты с Антохой, продакшн для него и ЛСП. Туда же еще и деньги с сериалов и кино. Ну и маленькие саппорты типа партнерки с «Музторгом» — они мне помогают с аппаратурой и расходными материалами.

На этом процентном соотношении ты можешь понять, почему быть артистом — это выгодно. Потому что несмотря на то, что проекты «Молодость внутри» и, само собой, ЛСП больше DenDerty — это всего лишь треть моего заработка. Можно какую-то из этих вещей отключить, только если ты настолько крутой чел, что можешь себе это позволить. Например, говоришь: все, не хочу больше концертировать. Но 99 из 100 артистов продают себя всего, где только покупается.

— Летом я спрашивал тебя, насколько ты счастлив и тогда ты ответил, что будешь счастлив, когда у тебя будет лучше выполняться релизный план. Сейчас, когда вышел новый альбом, ты более счастлив, чем тогда?

— Да, определенно. Ощущение, что у меня нет рычагов, и я не понимаю, как раскрутить машину под названием DenDerty, отпустило. И кажется, что и рычаги, и решение есть. Конечно, изначально наша проблема была в том, что мы поздно начали планировать создание двух наших альбомов — для DenDerty и «Молодости внутри». Надо было сесть и продумать их где-то в мае. А мы сели в начале августа. Типа, алё, у нас концерты в ноябре, как мы все успеем? Не факт, конечно, что мы сумели бы сделать все быстрее, но точно сделали бы все более качественно. И самое главное, что мы не просрались бы по всем остальным вопросам.

Я с середины августа до конца октября не занимался ничем в своей жизни, кроме музыки. У меня скопился миллиард непрочитанных сообщений по вопросам рекламы, концертов. Слава богу, что я подсуетился, и у меня теперь есть Яна, мой менеджер, которая, по сути, взяла всю эту текучку на себя. И мы смогли организовать масштабную рилсовую компанию к альбому. Короче, отвечая на твой вопрос, с тайм-менеджментом все еще плохо, но я очень пытаюсь это исправить. Не хочу всю жизнь в аврале работать, хочу планировать и успевать все.

У меня ослабилось это ощущение, что я не знаю, как разбуксоваться и как все успевать. Теперь я просто принял, что для того, чтобы DenDerty стал по-настоящему большим проектом, нужно тратить все свои деньги на него. Поэтому я буду нанимать еще людей, буду пытаться делегировать еще больше. В последние месяц-два я уже вошел во вкус и стал воспринимать DenDerty как поп-проект. И в итоге везде все стало красиво. Смотришь тексты песен — там круто, смотришь обложку — круто, фотки — круто, концерты — круто.

И слушатель такой: «Вау, Денис такой классный». А это не Денис такой классный, он просто сумел все это организовать, объединить крутых людей на одном проекте. Так что если я останусь трудоспособным, не оглохну и не сойду с ума, то буду вваливать деньги в проект, расширяться и расти дальше.

— А насколько вообще тебе было комфортно работать в таком масштабном сотворчестве со всеми?

— Это был чистый кайф, вообще никаких минусов. Разве только в том, что я раскидал проценты со стримов на всех, и у меня по итогу осталось около половины. Если выкинуть это из головы, минусов вообще нет. Тут, конечно, важно доверять людям и не портить взаимодействие с ними, не портить друг другу настроение ненужными правками, например. И понимать, что никто не рождается с идеей работать на меня. Все хотят просто быть счастливыми в своей жизни. Самый главный кайф — это ощущение, что все происходит само собой. Круто, когда ты можешь отстраняться от проекта и не вдаваться во все детали.

Например, я полностью делегировал вопрос по рилсам Яне. Она искала креаторов, актеров, договаривалась о датах и прочем. Мы вот ездили на съемки, и я даже не знал, на какие песни мы снимаем ролики. Хорошо ли это? Офигенно. Благодаря этому у меня была абсолютно пустая голова. И я занимался другими суперважными вещами, которые откладывал уже несколько месяцев. Короче, это чистое удовольствие. Жаль, что раньше не попробовал такой формат. Но, наверное, для этого нужен возраст и опыт в индустрии. Чтобы у тебя сформировалась адекватная шкала в плане выбора нужных людей.

Единственное, если говорить про выводы работы над альбомом, мы совершенно точно переборщили с аналоговостью. Но это нужно было понять, этот путь нельзя было пройти по-другому. Следующая работа со звуком точно будет проще где-то на треть. Например, басовые синтезаторы я больше не буду писать через басовые стеки. Это просто делает звук сложнее и хуже. И никогда больше не буду пытаться писать треки с барабанами без ваншотов. Если вкратце, то в следующий раз все будет чуть оптимизированнее и чуть легче.

Достаточно, как я уже говорил, не умереть, не сойти с ума, не рассориться со всеми сразу и быть в состоянии работать. А какие компетенции у меня есть? Я разбираюсь в музыке, у меня есть вкус, у меня есть студия и очень классные люди в команде (ты, например). Все свободное время я посвящаю DenDerty. Я уже зарабатываю какие-то деньги, и теперь решил их вкладывать обратно в проект. Если посмотреть на этот коктейль, то что может пойти не так? Да что угодно. Но лучше стартовой точки как будто бы желать нельзя.

— Давай обсудим треки с нового альбома. Ты говорил, что у тебя в процессе менялись любимчики. Какие три песни ты считаешь сейчас самыми мощными?

— Я думаю, что это «Коробка из-под осени» и «Кто же тебя трогал». Как минимум, потому что все рилсмейкеры, не сговариваясь, выбрали именно эти две песни. На третье место я бы поставил «Текилу», наверное. А хотя нет, пусть будет «Неваляшка».

— Тебе самому как кажется, что из этого лучше всего залетит? Помимо синглов, которые уже вышли.

— Понятия не имею. Я очень люблю прогнозировать и угадывать, но опыт подсказывает, что это все гадание на кофейной гуще. Я очень умеренно удивлюсь, если даже то, что я сейчас сказал, выполнится на ноль процентов. И на первом месте будет «Микрозелень», на втором — «Молитва», а на третьем — «Просто смех». Опять же, многое зависит от того, как все это будет работать в контексте. Возможно, какой-то из рилсов выстрелит благодаря совокупности факторов, и выведет в топ совершенно иной трек, нежели тот, на который мы ставили изначально.

— Мы заговорили про рилсы, и я невольно вспомнил про недавний кейс «Бонда с кнопкой» и песни «Сидр». Как ты вообще относишься к подобным срачам?

— Я за любой хейт. Это свидетельствует о том, что ты большой. У меня вот хейта пока мало, значит, видимо, еще не дорос. Да и у Илюхи еще флер такой… сына маминой подруги. Красивый, в очках, поэзию любит, в пальто ходит. Может быть, поэтому тут песня про сидр — это как провокация, в некотором смысле. Сразу мысль: «Ты че, Илюха? Я о тебе был лучшего мнения». Это я могу про любое петь. И все скажут: «Ну, это же DenDerty».

— А что ты думаешь относительно претензий к текстам и обвинениям в графомании?

— Да это, конечно, полный бред. Это как докапываться до импрессионизма, что художник рисует неправду. Мол, мазки не те. Тексты песен же почти никогда ничего не говорят напрямую. Возможно, за исключением коммерческой музыки. В остальных случаях они взаимодействуют со слушателем так, что ты просто должен ощутить. И либо почувствовать, что хотел передать исполнитель, либо нет. А трактовок может быть великое множество.

— Расскажи, что у тебя в плане фитов в обозримом будущем?

— В этом году я почти выполнил план по фитам. За исключением того, что я хотел еще один фит с ЛСП, которого не случилось. В целом фитовый год, мне кажется, удался — в первую очередь, за счет суперкрутого коллаба с «Бондом с кнопкой». На следующий год планов нет, но, может быть, где-то пять фитов будет. Желательно со всеми артистами больше меня.

— Есть уже какие-то конкретные имена, идеи?

— Я вот сделал фит с Локимином, он его одобрил, а потом решил не выкладывать. Я не понял, почему, что случилось. Но хочется, чтобы этот фит вышел. А так мне нравится вся эта волна новых артистов — Бредишь, Кишлак. К ним просто так не подойти, но я буду пытаться.

— Пожалуй, у меня кончились все вопросы. Возможно, ты еще хотел бы что-то рассказать?

— Я думаю, что нужно для читателей рассказать историю того, как ты стал сонграйтером в DenDerty. Потому что, возможно, это теперь самое прикольное, что может быть в нашем интервью.

В общем, после первой беседы Тимур написал мне и сказал: «Слушай, если у тебя проблемы с текстами, может, я могу чем-то помочь?» А я считаю, что если человек проявил инициативу, это уже очень ценно. И я подумал: ну посмотрим, что там. Ты скидываешь свои наработки, я вижу, что не так уж и плохо. В какой-то момент меня уже начинает цеплять, я думаю: «Ого, а это интересно». И тут вижу четверостишие из «Маяка». И пишу тебе: «Вот это круто, делаем». Сажусь за пианино, набрасываю, и у нас выходит припев. Потом ты дописывал до него куплеты, и у нас получилась полноценная песня.

Тогда я понял: «Все, можно с человеком работать. Он делает хорошие тексты». Хотя это же вообще офигеть. Мне кажется, поэзия — это настолько суперчувствительная тема. Современных русских поэтов, которые мне нравятся, их так мало. Мне нравится Хаски, допустим. Мне нравятся «Щенки», у них суперклассные тексты, но это вообще не мое, оно абсолютно со мной никак не мэтчится. Есть, допустим, Mary Gu, она суперпрофи. По скиллам она просто монстр. Но при этом ее тексты меня вообще не трогают.

Когда я думал о том, чтобы найти человека из своего круга общения, который сможет написать что-то, что мне понравится, я такой: «О, лучше в это вообще не лезть. Я не буду тратить на это ни секунды, потому что шансы слишком малы». Я понимал, что найти классного звукорежиссера у меня должно получиться. Или классного басиста. Барабанщиков поменьше, конечно, но все равно есть. То есть в плане музыки вокруг много крутых ребят. А по текстам даже страшно соваться. Но, какой бы тупой поэтичной мыслью это ни казалось, очень часто в нашей жизни происходят случайные и при этом судьбоносные встречи.

И это очень забавно, потому что в своей жизни я очень много пытался все взять под контроль. Если мне что-то нужно, я читаю мануалы от корки до корки. Я не люблю надеяться на удачу. Если нужен человек, я захожу на нужный сайт и смотрю 100 тыс. анкет, составляю большую таблицу, провожу сводный анализ — вот так я люблю жить. А потом просто выхожу покурить, и на улице человек может меня спросить: «Чем занимаешься? Музыкой? О, я тоже». И мы делаем фит.

Короче, это все очень книжно, но так оно в жизни всегда и происходит. Самые нужные люди находятся в курилках, подходят к вам на концерте, чтобы пообщаться, или пишут вам с предложением помочь. И оказываются самыми близкими друзьями в вашей жизни. Поэтому, дорогие читатели, не упускайте момента. Никогда не отказывайте, если с вами кто-то хочет пообщаться. И находите нужных прекрасных людей. Потому что работать вместе — это самое большое счастье. Вот такой финал.