Замороженные активы России: где они хранятся и что с ними будет дальше?

В феврале 2022 года страны ЕС ввели ограничения, которые привели к фактической блокировке значительной части зарубежных золотовалютных резервов Центробанка России и к заморозке счетов и имущества ряда частных лиц и компаний. Речь идет примерно о $300 млрд активов, которые оказались недоступны для распоряжения со стороны российских официальных структур.

Золотовалютные резервы (ЗВР) — это портфель Центрального банка, состоящий из иностранной валюты, государственных облигаций других стран, золота, специальных прав заимствования (SDR) и резервных позиций в МВФ. Резервы служат буфером для стабилизации курса, обслуживания внешних обязательств и как гарантия платежеспособности государства.

Большая часть золота РФ была перевезена или сконцентрирована внутри страны после 2022 года, тогда как валютные резервы и долговые бумаги (включая облигации развитых стран и депозиты) физически либо номинально хранились в иностранных депозитариях и банках.

Санкционные режимы позволяют блокировать расчеты и распоряжение такими активами (заморозка транзакций, отказ в обслуживании), но не мгновенно «переписывать» собственность, в том числе — если владельцем формально остается государство, и решения должны пройти через национальные правовые механизмы. Поэтому золото, сосредоточенное в России, оставалось доступным для ЦБ, тогда как иностранная валюта и ценные бумаги — нет.

В валютной части резервов ЦБ значительная доля была размещена в ликвидных инструментах — в государственных облигациях развитых экономик. Эти инструменты (госбумаги, депозиты в банках, межбанковские счета) номинально хранятся и обслуживаются через международные депозитарии (например, Euroclear) и банки-контрагенты.

Замороженные ценные бумаги продолжают приносить доход (купонные выплаты), но эти потоки блокируются на депозитариях и аккумулируются на специальных счетах и не уходят к владельцу. Euroclear в своем отчете указывает, что заблокированные купонные и погашаемые суммы аккумулируются на его балансе как «заблокированные обязательства». Эти «зависшие» выплаты создают дополнительную сложность: с одной стороны они увеличивают номинальную сумму «замороженного», с другой — порождают споры о том, кем и на каких основаниях эти доходы могут быть применены.

Активы частных лиц и компаний — это банковские счета, корпоративные ценные бумаги, имущество, инвестиционные позиции. Они юридически принадлежат частным владельцам (олигархам, корпорациям, физлицам), а не государству. Такие активы замораживаются в рамках персональных санкций. Цель тут иная: ограничить возможности физических и юридических лиц финансировать политически мотивированную деятельность, а также оказать давление на элиту. Объемы частных заморозок могут достигать десятков миллиардов долларов, но точные цифры разнятся и обычно учитываются отдельно от резервов ЦБ.

Детальная структура резервов (какие именно выпуски облигаций, какие контрагенты и суммы по странам) — коммерческая и государственная информация, связанная с безопасностью. Разные юрисдикции по-разному публикуют свои данные; часть активов хранится в частных депозитариях, часть — в национальных системах. Наконец, политическая чувствительность вопроса заставляет страны и депозитарии быть осторожными в раскрытии данных, а это увеличивает неопределенность и провоцирует спекуляции в медиа.

Центральное хранилище — бельгийский международный депозитарий Euroclear, одна из крупнейших инфраструктурных площадок глобального финансового рынка. Через такие депозитарии проходят расчеты по государственным облигациям, валютным операциям и трансграничным инвестициям. По данным, которые приводит сама структура, на конец июня 2025 года в Euroclear находилось около €194 млрд российских активов, и это делает его крупнейшей точкой концентрации заблокированных резервов ЦБ РФ.

При этом в публичных обсуждениях Евросоюза чаще фигурирует сумма €140 млрд, которую Брюссель рассматривает как потенциальный источник так называемых «репарационных кредитов» для Украины. Почему речь идет не обо всем объеме активов, а лишь о части, официально не поясняется. Судьба оставшихся десятков миллиардов евро остается нераскрытой, что порождает подозрения в непрозрачном использовании доходов от размещения средств и усиливает юридические риски для самого депозитария и для Бельгии.

Помимо Бельгии, замороженные российские активы находятся и в других странах Евросоюза, но информация о них крайне фрагментарна. Достоверно известно о наличии средств в Германии, Франции и Люксембурге, но объемы либо не раскрываются вовсе, либо противоречат данным СМИ. Так, по неофициальным оценкам, во Франции может находиться до €19 млрд российских активов, в Германии — около €210 млн, тогда как Люксембург, которому приписывали до €20 млрд, официально заявляет о сумме всего в €10 тыс.

Разница между публичными заявлениями и журналистскими оценками указывает на системную проблему — отсутствие прозрачного учета и единой отчетности по замороженным активам внутри ЕС. Страны не спешат раскрывать данные, ссылаясь на банковскую тайну и юридические ограничения. Это усиливает подозрения в том, что часть средств могла быть уже задействована косвенно — через доходы от размещения или налоговые механизмы.

Замороженные российские активы также находятся в США, Великобритании, Швейцарии, Канаде, Австралии и Японии. Правда, их роль в текущих дискуссиях принципиально иная. Эти страны либо раскрывают лишь ограниченные данные (как США, признавшие наличие активов примерно на €4,5 млрд), либо вовсе не участвуют в обсуждении возможного использования российских резервов. Швейцария, например, официально подтверждает хранение около €8 млрд, но подчеркивает свою нейтральную позицию.

Ключевая причина заключается в том, что механизмы принятия решений в ЕС и за его пределами не совпадают. Евросоюз пытается выработать коллективный подход к использованию активов, тогда как США, Великобритания и Япония действуют в рамках собственных национальных юрисдикций и не готовы передавать контроль над средствами наднациональным структурам. Это дополнительно усложняет любые планы по конфискации или перераспределению активов и делает европейский контур главным полем конфликта.

ЦБ РФ в декабре 2025 года направил в Арбитражный суд Москвы иск против Euroclear, оценивая ущерб в 18,2 трлн руб. Суть претензий сводится к тому, что депозитарий, по мнению российской стороны, незаконно удерживает активы и доходы от них, нарушая право собственности.

Этот иск создает серьезные юридические риски прежде всего для Бельгии, где зарегистрирован Euroclear. В случае негативного для ЕС развития событий под удар может попасть не только сам депозитарий, но и репутация страны как одного из ключевых финансовых узлов Европы. Поэтому Бельгия и Euroclear выступают против резких решений по активам.

Заморозка активов — это временное ограничение на распоряжение имуществом, при котором право собственности сохраняется за владельцем. Активы не изымаются и не переходят к другой стороне: по ним просто блокируются операции — переводы, выплаты, конвертация, погашение ценных бумаг. Этот режим был применен к российским золотовалютным резервам после 2022 года.

При этом заморозка не отменяет юридическое право России на эти средства. Активы продолжают числиться за Центробанком РФ, а их «замороженный» статус не означает автоматической возможности использовать деньги в интересах третьих сторон. Именно поэтому даже спустя несколько лет после введения санкций Запад так и не смог выработать простой механизм обращения этих средств.

Конфискация — это принудительное и окончательное изъятие собственности, при котором владелец теряет на нее все права. В международной практике она возможна либо по решению суда, либо в рамках четко прописанных правовых режимов, например при уголовных делах или доказанном нарушении международного права конкретным субъектом.

В случае с российскими активами проблема заключается в том, что речь идет о резервах суверенного государства, а не о частной собственности. Международное право традиционно защищает такие активы иммунитетом, и попытка их конфискации без судебного решения или международного мандата создает крайне опасный прецедент. Именно поэтому даже внутри ЕС нет консенсуса: юридические основания для конфискации остаются слабыми и спорными.

Официально Евросоюз продолжает обсуждать разные варианты использования замороженных средств, но избегает прямого термина «конфискация». Брюссель делает акцент на доходах от активов и на сложных финансовых схемах, позволяющих формально не нарушать право собственности. При этом даже такие подходы вызывают серьезные разногласия между странами ЕС.

Европейский центральный банк занимает более жесткую позицию. ЕЦБ последовательно предупреждает, что конфискация или квазиконфискация (как назвал схему премьер-министр Бельгии Барт Де Вевер) российских резервов подорвет доверие к европейской финансовой системе. Опасения связаны не столько с Россией, сколько с реакцией третьих стран: прецедент может заставить государства пересмотреть размещение своих резервов в Европе, что создаст системные риски для евро и всей инфраструктуры ЕС.

Замороженные российские активы продолжают приносить доход — проценты по облигациям и размещенным средствам. Эти деньги не перечисляются владельцу и аккумулируются на счетах депозитария, при этом часть доходов облагается налогами.

Вокруг этих доходов и развернулись основные споры. Брюссель пытается их использовать, не переходя формальную черту конфискации, но это подход вызывает вопросы: кто имеет право распоряжаться процентами, если базовый актив по-прежнему принадлежит России, и где проходит граница между временной заморозкой и фактическим изъятием.

Есть несколько наиболее вероятных сценариев, что будет дальше:

• долгая заморозка без окончательного решения до мирного урегулирования конфликтов;
• ограниченное применение доходов от активов, что уже частично реализуется;
• частичная разблокировка в рамках будущих политических договоренностей.

Каждый из сценариев требует либо политического компромисса, либо серьезных изменений в международной правовой практике, чего пока не наблюдается.

В итоге замороженные активы становятся символом тупика, в который зашли западные страны, пытаясь совместить политические цели с сохранением доверия к собственной финансовой системе.

Одной из главных идей ЕС стала схема «репарационных кредитов» на €140 млрд, которые предполагается выдать Украине под обеспечение замороженных российских активов. Формально деньги не конфискуются, но фактически используются как залог.

ЕЦБ выступил против такой схемы, указывая на размытые юридические основания и высокий системный риск. По мнению регулятора, подобный механизм все равно будет воспринят рынками как скрытая конфискация, с долгосрочными последствиями для доверия к европейским институтам.

Если активы суверенного государства могут быть использованы без четкого правового основания, другие страны задумаются о безопасности своих резервов. Это особенно чувствительно для государств Глобального Юга, которые уже сокращают долю западных валют в резервах.

Дополнительную угрозу создает возможный отток капиталов и резервов из Европы. Для ЕС, находящегося под давлением инфляции и роста госдолга, такой сценарий может оказаться болезненным.

Хотя Соединенные Штаты формально не участвуют в европейских обсуждениях судьбы замороженных российских активов, их позиция обострила разногласия внутри ЕС. В черновиках возможных мирных соглашений фигурировала идея изъятия до $100 млрд в пользу Вашингтона, что вызвало жесткое сопротивление Евросоюза. Франция и ряд других стран настаивают: активы находятся на территории ЕС и входят в европейскую финансовую инфраструктуру, а значит, решения по ним должны приниматься исключительно коллективно.

Одной из причин такого сопротивления называют уже использованные доходы от размещения российских средств через Euroclear — прежде всего на финансирование помощи Украине. Передача активов США могла бы привести к бюджетным разрывам и раскрытию неудобных деталей, включая непрозрачность данных по активам за пределами Бельгии. В этой ситуации Брюссель стремится сохранить контроль над процессом и минимизировать репутационные и финансовые риски, даже ценой затягивания конфликта вокруг российских резервов.