«В стриптизе нет дружбы, есть только взаимовыгода»: танцовщица о работе в стрип-клубе

Стриптиз-индустрия продолжает процветать во многих странах мира, и Россия не исключение. После долгого рабочего дня мужчины приходят в клуб, чтобы выпить, посмотреть на красивых танцующих девушек и пообщаться. Ко дню рождению стриптиза (9 февраля) мы поговорили с бывшим инспектором следственного изолятора, которая стала стриптизершей. Она рассказала, почему на работе стоит избегать полицейских и наркобаронов, сколько могут зарабатывать танцовщицы, а также чего от них ожидают мужчины.

Я служила в московском следственном изоляторе №6 в Печатниках. В моем подчинении была женская колония общего режима. Там осужденные женщины работают в отряде хозяйственного обеспечения. С одной из них мы стали часто общаться — она-то и помогла мне с будущей работой. Ей было жалко, что за 28 тыс. рублей мне приходится с такими данными пропадать в изоляторе, работая сутки через сутки.

Она заверила, что как только освободится, сможет меня вытащить отсюда. На тот момент ей оставалось досидеть буквально полгода до условно-досрочного. Она очень красивая девушка, до получения срока тоже танцевала. Ее приговорили к шести годам за причинение тяжких телесных повреждений. Теперь она больше не танцует, но мне помогла на всю жизнь.

Я не могла пойти танцевать в бар, еще работая в изоляторе. Поэтому сначала мне пришлось уволиться, а потом отправиться в клуб. Бывшие коллеги из СК стали писать после моих новых фотографий в соцсетях — на них я могла сидеть в роскошном ресторане или быть одета в дорогое платье. Я не стеснялась отмечать локации. Сотрудники понимали, что просто на это сразу не заработаешь. Они тогда спрашивали: «Чем занимаешься?» Я говорила: «Танцую».

В начале пути у каждой стриптизерши есть два наставника. Первый — профессиональный хореограф, который обучает нас движениям. Второй — менеджер смены, чаще всего это бывшая танцовщица, поэтому она искренне нам сопереживает и помогает по ходу рабочего дня.

На своей самой первой смене я пролила немало слез. С меня слетело все, что можно представить, — лифчик, трусы. Тогда же объявили самый страшный день для стриптизерш — день обнажения. Именно в этот момент у меня начались месячные, и я всеми силами пыталась это скрыть. Передвигалась по сцене, как истукан, потому что не могла пошевелиться. И это не уважительная причина, чтобы уйти с работы. Как-то раз моя коллега упала в обморок во время месячных, и только тогда ее увезли из клуба на скорой.

В стриптизе нет дружбы, есть только взаимовыгода. Особенно, если вы очень похожи — тогда мужчины заказывают вас вместе на караоке или шоу. В клубах может быть страшная «дедовщина»: с этим и пришлось столкнуться мне на первом месте работы. Мои стрипы прятали, и я потом искала их по всей раздевалке.

Тебя могут топить по самым разным причинам — из-за размера груди, как это было в моем случае, или красивого танца. Могут завидовать тому, что ты красиво красишься. Повод всегда найдется. Некоторые унижают новеньких перед гостями, другие — перед руководством. Всегда нужно быть очень осторожной.

Никогда нельзя разговаривать с ментами, сутенерами и наркобаронами. Если увидишь таких в клубе, нужно сразу идти к менеджеру и объяснять, почему не будешь с ними работать. Менты могут увезти тебя в отдел и составить протокол за проституцию. С наркобароном можно влипнуть по статье за наркотики. А с сутенером могут отдать в рабство в какую-нибудь Индию, и тебя больше никто не найдет.

Все три перечисленные категории мне было легко выявлять в клубе. По образованию я юрист с психологическим уклоном: закончила колледж по специальности «Право и организация социального обеспечения». В рамках своего профиля я должна была работать с тяжелыми категориями граждан — детьми, инвалидами, беременными женщинами, неблагополучными семьями и освободившимся заключенными. В итоге я вывела, что ментов сильно выдает профессиональный жаргон: «так точно», «никак нет», «есть», «товарищи». Зеки выделяются мнимой щедростью — они хотят тебя обнять, угостить и обогреть. Никогда не стесняются курить и ругаться матом при дамах.

Один раз мне удалось вычислить ФСБшников, которые «пасли» клуб. Девочки пожаловались на мужчин, которые пили водку без закусок и никого не угощали. Я думаю — ага, очевидно, они устали после работы. Потом подошла к ним поближе, но так, чтобы меня не видели, и я могла услышать разговор. Тогда было 20 декабря, день чекиста. Они поздравляли друг друга с праздником. У обоих была короткая стрижка и гладко выбритое лицо — одни из главных признаков военных: лицо в профиль должно быть чистым. Все мои подозрения подтвердились, когда один из них закрутил в руках своей ксивой.

ФСБшники чаще всего ходят в клубы в рубашках и брюках, чтобы, как они думают, сливаться с основной массой. А по факту выделяются еще больше, потому что, если вы хотите действительно затеряться в толпе, нужно надевать спортивки. Примечательно, что богатые люди любят одеваться просто. Они приходят в спортивных штанах, пьют пиво и не понтуются. А вот те, кто приходят в костюме с иголочки и ролексах, зачастую все деньги спускают именно на обертку. И в итоге даже девушку угостить бокалом хорошего вина не могут.

Часто к нам на работу приходят еще зеленые 18-летние девочки, которые только школьный порог переступили. Мужчины любят общаться либо с глупенькими, либо с равными себе. Желательно, конечно, быть на уровне, так как за те деньги, что нам платят, мы должны уметь говорить, а не стоять куклами в белье Victoria’s Secret и хлопать глазками. На красивую картинку можно посмотреть дома в интернете.

Ведь к нам приходят и интеллектуалы. Был случай, когда моя коллега, которая учится в Бауманке, встретила на работе своего профессора. Так она надела парик и вышла к нему — он ее не узнал и только восхищался, сколько у них общих тем нашлось. В тот день он хорошенько потратился на мою подругу, учитывая, что на работу профессор ходит пешком и взятки в университете не берет.

Мужчины любят жаловаться — как они устали на работе, как их замучила жена, устали сидеть дома с ребенком. С одним из таких я даже подружилась: он работает в ФСБ, есть жена и двое детей. Мы могли с ним тусоваться как друзья, без денег — единственное, он оплачивал мне такси до дома, а во время локдауна оформлял доставку еды на дом.

Муж относится к моей работе скептически и называет «танцульками», хотя я зарабатываю больше него. Познакомились мы с ним за пределами клуба. Он работает в полиции и получает 60-70 тыс. рублей. В клубе я могу зарабатывать 170 тыс. рублей. Обычно на смене 10 тыс. рублей я получаю с курения кальяна (если гость его оплачивает себе и танцовщице — прим. ред.) Еще 10 тыс. могу прибавить за выезд в другое место. И всегда сверху плюсую 10 тыс. как налог своему клубу.

Сейчас я сижу в декрете. В качестве дополнительного образования окончила школу дизайна, чтобы работать с кожей и бисероплетением, — теперь могу сама создавать, например, красивые стрипы и другие украшения на заказ. Еще я провожу платные консультации и устраиваю других девочек работать в разные места по контракту. Так вышло, что я исследовала почти все крупнейшие клубы Москвы и регионов в качестве ревизорро, поэтому имею четкое представление о том, куда направлять новеньких в индустрии.

Есть даже место, где меня занесли в черный список. Оттуда меня уволили ровно тогда, когда я начала вести блог. Клубы очень боятся, что другие узнают о незаконной деятельности, которой они занимаются, — например, об интиме за деньги. Более того, там с порога сразу озвучивают ценник за такие услуги. И это ни для кого не секрет.

━━━━━
Поговорила Эльвира Асмакиян