Тамара Волик, «Росатом»: «Хочу застать время, когда сделать ткань будет так же просто, как прививку»

— Как и почему вы пришли в биоинжиниринг?

— Честно говоря, я никогда не думала, что буду заниматься наукой — мне казалось, что я свяжу свою жизнь с  чем-то более прикладным и менее творческим. Когда я училась на бакалавриате в РТУ МИРЭА, первое время у нас были одни расчеты, много математики и физики. Интерес возник, только когда у нас начался курс лекций, связанный с биологией, эпигенетикой и секвенированием ДНК.

То, что я попала в лабораторию биофабрикации, получилось совершенно случайно. Я устроилась сюда стажером, параллельно оканчивая четвертый курс бакалавриата. Для меня это было идеальной возможностью совмещать учебу и работу. В первую очередь, меня привлекло, что коллектив — это такие же студенты, как и я, или аспиранты, которые горят наукой. Но, несмотря на то, что это был почти случайный выбор, я ни разу не пожалела и рада, что все сложилось именно так.

— А были ли какие-то альтернативы?

— Да, альтернативы были. Можно было пойти в разработку медицинских изделий, так как я оканчивала бакалавриат по инженерной специальности. Многие, кто окончил это направление, идут либо в инженерию, либо в сервисное и ремонтное обслуживание, либо в продажи медицинских изделий. Мало кто идет в науку. А мне кажется, что я больше исследователь, чем инженер.

— А если чуть-чуть назад посмотреть? Могли ли вы выбрать что-то, кроме инженерии и науки?

— Когда мне было 18 лет, я работала с детьми. Сначала это были детские лагеря, потом я получила квалификацию в английском языке, сдала международный экзамен и стала работать репетитором. Я люблю детей, мне удается находить с ними общий язык. Так что если вдруг и стоило между чем-либо выбирать, то, мне кажется, я могла бы стать хорошим учителем английского или каким-нибудь творческим наставником для детей, особенно младших классов.

Ну и — конечно, это детская мечта, — мне хотелось стать теннисисткой. Я занималась теннисом с раннего детства, но не так профессионально, чтобы из меня получилась суперспортсменка. Хотя, если так посмотреть, теннис и наука в чем-то схожи. И там, и там постоянная борьба, и работа на качественный результат. Есть в этом общая соревновательная нить.

— Насколько, как вам кажется, сейчас модно быть ученым?

— А кем быть модно?

— Блогером, возможно.

— Как молодой сотрудник я могу сказать, что быть ученым — это не то чтобы модно, пожалуй, что это не совсем верное слово. Но это определенно находит отклик в моем окружении. Друзьям и близким всегда интересно слушать о моей работе  Конечно, я не могу вдаваться в подробности, но чем-то я делюсь, и получаю на это положительную реакцию. Например, рассказываю про наших дорогих животных. Мои друзья, как и я, переживают за состояние наших маленьких хвостатых пациентов.

Например, наш знаменитый кролик, которому мы успешно установили трансплантат кровеносного сосуда — это было большое для нас событие. И, конечно, мы были счастливы, что кролик хорошо себя чувствует. Наш кролик — большой герой. Когда репортаж про него показали по телевизору, ребята тоже про него спрашивали: «А как вы его назвали?», «А как он пережил операцию?», «А когда вы с ним виделись?». Ну и, конечно, про саму технологию. В общем, мое окружение меня поддерживает.

Кроме того, мне очень нравится наше молодежное научное сообщество. Оно очень прогрессивное. У меня было не так много научных конференций, всего три-четыре, но я могу сказать, что наша молодежь очень креативна. Я смотрю, например, на своих одногруппников, однокурсников и коллег. Они предлагают очень творческие идеи для решения научных задач. У них есть уже большая насмотренность, они много читают, быстро обучаются. У нас классная научная молодежь.

А еще у нас открытая коммуникация, и это тоже очень важно. Потому что всегда можно с кем-то связаться, обменяться статьями и знаниями. И тебе помогут, потому что наука — это общее дело.

— Расскажите, в чем именно состоит ваша работа?

Я занимаюсь биофабрикацией — созданием сосудистых трансплантатов. Вообще, есть несколько методов получения имплантируемых конструкций.

Первый — scaffold-free, то есть способ сборки клеточной структуры в объеме и без каркаса. Это более сложный метод, где мы собираем из клеточного материала, например, сосуд при помощи физических полей. Второй — это метод с использованием каркаса, так называемого матрикса. Это метод, основанный на заселение матрикса живыми клетками для увеличения его биосовместимости. Подложка же может потом рассосаться или остаться — тут уже опционально.

Я вот занимаюсь именно этим — разработкой и созданием трубчатых каркасов для последующего заселения их клетками в биореакторе. Причем эти трубчатые каркасы весьма коварны, потому что они очень маленькие. Представляете, если нужно сделать трубочку для крысы? Диаметр ее аорты — около 1 мм. Это очень тонкая трубка. А нужно сделать, чтобы она была равномерна по всей длине, равного диаметра, чтобы она еще была совместима с клетками, чтобы они на нее прикреплялись, распластывались и выживали.

В общем, это очень сложная и кропотливая работа, над этим проектом у нас трудится большая команда. Например, недавно нам нужно было сделать партию из 20 качественных трубок, которые можно было бы использовать для заселения клетками. Мы занимались этим все лето, почти ежедневно. Сделали, наверное, около 150 образцов, чтобы к концу августа добиться того, чтобы качественно, повторяемо, одинаково делать нужные трубки малого диаметра.

— Если брать ваш типичный рабочий день, как он выглядит? Вы приходите на работу и целый день делаете этим трубки?

— Работа бывает разная. Иногда более рутинная, когда нужно постоянно набирать повторяемость образцов. Иногда исследовательская, когда что-то не получается или хочется, чтобы получилось лучше. Тогда нужно провести научный поиск, почитать статьи, обсудить с коллегами, провести семинар, посоветоваться, попробовать что-то новое. Пожалуй, это самая интересная часть. Конечно, рутина тоже надоедает иногда. Особенно когда что-то не получается. Ты пробуешь и так, и так, но ничего не выходит. Но потом все равно все обязательно получается.

А так мы занимаемся вообще всем. Есть и исследовательская часть, и практическая, и хозяйственная. Бывает, приходишь на работу и начинаешь убираться. Иногда нам нужны какие-то закупки — например, закончился растворитель или перчатки. В нашей лаборатории вообще все умеют провести эту процедуру: знают, как сформировать запрос, куда его направить, что сделать, чтобы купить те или иные расходные материалы. Когда наступает отчетный период, нужно написать работу. И вот ты стараешься писать по две-три главы в день, что тоже бывает тяжело.

Иногда коллеги просто собирают нас и говорят: а что бы нам такого придумать, чтобы сделать такой биореактор, который мы будем заселять не по одному сосуду, а по три? И мы неделю думаем, как это реализовать. Так что работа бывает очень разная. И интересная.

— А в свободное время от работы чем вы занимаетесь?

— Я еще учусь, так что главное для меня в этом году — защитить магистерскую диссертацию. А в свободное время от работы и учебы я занимаюсь спортом, системно хожу в зал. Сейчас вернулась в теннис — попробовала и заново в него влюбилась. Ну и, конечно, стараюсь как можно больше времени проводить со своими друзьями.

— Как бы вы мотивировали старшеклассников, которые могут прочесть это интервью, пойти в будущем на направление биоинжиниринга?

— Мне кажется, это просто нужно один раз увидеть. Как живые клетки, которые ты вырастил во флаконе, распластываются на матриксе. Это же очень круто! Меня до сих пор впечатляет все, что связано с генной инженерией. И если говорить о бедных школьниках, которым нужно решить, кем они будут, когда вырастут (мы сами до сих пор не знаем, кем мы будем, когда вырастем), то я бы посоветовала им ориентироваться на собственные ощущения. Нужно слушать себя и заниматься тем, что тебе по-настоящему интересно, и, может, этот путь приведет тебя в науку.

Если ты хочешь приносить пользу и быть нужным в деле, которое может изменить будущее, нужно пробовать. Ты действительно можешь помочь. Для меня, к слову, это вообще принципиальный вопрос — чувствовать себя полезной и нужной. Если у тебя есть желание и мотивация, то у тебя все получится, каким бы сложным это сейчас ни казалось со стороны. А если ты еще попал в хороший коллектив, тебя обязательно всему научат.

— Последний вопрос. Каких научных успехов — как личных, так и командных — вы хотели бы добиться в ближайшие 5-10 лет?

— Биофабрикация сейчас развивается настолько быстро, что в ней происходит очень много интересного. Конечно, сейчас это звучит как фантазия, но мне, например, очень хотелось бы принять участие в запуске космической биофабрики на российскую орбитальную станцию. Только представьте: по запросу вырастить трансплантат на орбите, доставить его на Землю и успешно подсадить, чтобы дальше с ним жить долгие годы. И, конечно, мне хотелось бы хоть чуть-чуть принять в этом участие.

Или, например, хотелось бы, чтобы тканевая инженерия плотно вошла в повседневную жизнь. Чтобы создать живую ткань для пациента было так же быстро и легко, как сделать прививку. Потому что востребованность регенерации тканей органов огромна. Было бы здорово, если бы уже в ближайшем будущем можно было открыть приложение вроде ЕМИАС и записаться на забор клеток для изготовление того или иного индивидуального биофабрицированного трансплантата. Хочется быть частью такого будущего.