Шансон вернулся. Как блатной звук из 90-х интегрировался в хип-хоп и снова стал популярным
Последние недели в сети вирусится трек «Дымок» от возрастного казахстанского исполнителя Ицыка Цыпера (Игоря Цыбы). Легкомысленная танцевальная песня возглавила чарты «ВКонтакте» и российского Apple Music, оставив позади АИГЕЛ, Miyagi & Эндшпиль, Анну Асти и многих других. Тем временем общественное движение «Ветераны России» обратилось в Генпрокуратуру с просьбой запретить композицию, усмотрев в ней призыв к употреблению запрещенных веществ.
Так или иначе главная причина интернет-успеха трека кроется не в провокационном тексте, а в его музыкальном оформлении. По своей сути «Дымок» — это шансон, приправленный элементами гэриджа, хауса и джерси-клаба. Сегодня мы решили разобраться, как блатной звук из 90-х интегрировался в новую реальность и снова стал популярным (пусть и несколько видоизмененным).
Как возник «русский шансон»?
Вообще шансон (в пер. с фр. chanson — «песня») как песенный жанр возник в позднем Средневековье в период эпохи Возрождения. В современном виде лирические французские композиции обрели популярность в конце XIX века, став частью культуры кабаре. В середине прошлого столетия в шансон вмешалось влияние джаза, блюза, фолка и иногда рок-н-ролла (вспоминаем Франсуазу Арди и Сержа Генсбура). Однако отличительной чертой стиля было не звучание, а откровенные жизненные тексты.
Шансонье, в традиционном понимании этого слова, зачастую были и поэтами, и авторами мелодий. При этом их песни концентрировались на близких обывателю темах: любви, расставании и душевных переживаниях (реже — политике). Поскольку между шансоном и французской эстрадной песней сложно провести четкую линию разграничения, жанр можно охарактеризовать как эмоциональную, текстоцентричную народную музыку, рассказывающую о трудностях жизни и окружающей действительности.
Просочившись в СССР, будущий «русский шансон» взял от Эдит Пиаф, Лео Ферре и других классиков народность и чувственность французских городских романсов. Правда, центральными героями музыкальных произведений стали люди из криминального мира, а рефлексия на темы любви, одиночества и верности переложилась на бандитский мир с его традициями, жаргонизмами и мрачной обстановкой. Проще говоря, существовавший задолго до 80-х — 90-х «блатной фольклор» легализовался под новым, более утонченным названием.
Термин «русский шансон» декриминализировал жанр «блатной песни» и перенес ведущих представителей (от «Лесоповала» до Михаила Круга) из разряда андеграундных в поп-культурные. Таким образом «музыка арестантов», исследовавшая человеческие пороки, страдания и радости, проникла на радио (в 2000-м даже появилась станция «Радио Шансон»). Со временем «русский шансон» вобрал в себя эстрадные, военные и даже эмигрантские песни, однако уже в середине первой декады проиграл конкуренцию поп-музыке и хип-хопу.
Как жанр переродился в телах рэперов-миллениалов?
За исключением мэтров вроде Шуфутинского и Розенбаума, почти что весь «русский шансон» оказался нежизнеспособным в современном контексте. Тем не менее в 2010-х, когда казалось, что на полку к «блатняку» отправилось все, кроме эстрадной поп-музыки и рэпа, перерождение шансона случилось именно благодаря последнему. Азербайджанский дуэт «Каспийский груз» и их первые релизы подарили индустрии поэтичные разговоры по фене. Чего только стоят крылатые «Если ряд обуви в коридоре — это значит либо счастье, либо горе» и «Если спросят, как пройти в переулок печали, мы пожмем плечами».
Вслед за «КГ» криминальный рэп о разборках, понятиях, районах и «движухах» взялся делать «Нурминский» — тот, что пел, как «мент на него газует», и про поездку «на “гелике”». Впрочем, не самая изящная эксплуатация воровской лексики и мемообразующие припевы не сделали из него звезду всероссийского масштаба — скорее, автора нескольких хитов для любителей дерзких покатушек по окраинам. Также ближе к 2020-м ненадолго «выстрелила» группа «Литвиненко» с внезапным переосмыслением «Хоп, мусорок» от «Вороваек». Но, главное, тогда же на горизонте появился грузинский сторителлер «Гио Пика».
Интеллигентный рэп-шансонье средних лет, который сам никогда не был за решеткой, начал с нуарных реггетон-треков о советских лагерях и репрессиях, а пришел к романтичным и преисполненным природными метафорами песням. В прошлом году «Гио Пика» стал настоящей народной звездой, расширив творческие границы и выйдя за рамки шансон-рэпа (неопытный слушатель, правда, может перепутать его совместный хит с Кравцем «Где прошла ты» с композициями Григория Лепса из-за тембральной схожести). Судя по географии концертных программ артиста (от Пхукета до Майами) и полным залам, этот год для «Гио Пики» будет не менее успешным.
Шансон снова популярен?
Вероятно, 2024-й будет таким же продуктивным не только для отдельных музыкантов, но и для возродившегося шансона в целом. Еще один рэпер — иноагент Моргенштерн — уже предпринимал успешные попытки заигрывать с жанром (33 млн просмотров у «Черного Русского» на YouTube), за что его критиковал коллега Хаски, который считает «косплей языка шансона» неуместным (и отмечает, что он займется реализацией идеи сам). В том же направлении начал работу продюсер и музыкант Юрий Бардаш — еще в сентябре 2023-го он вместе с «Радио Шансон» запустил проект по поиску талантливых неошансон-музыкантов.
В январе чарты «взломал» скандальный «Дымок». Это может сигнализировать о том, что общество готово не только к серьезным криминальным историям в рэп-обрамлении, но и к вполне мемно-танцевальным композициям, идеально вписывающимся в захвативший мир формат вертикальных видео. Вероятно, в ближайшее время мы не услышим каноничный шансон (хотя, кто знает, что готовит концептуалист Хаски?), зато наверняка проследим очередной взлет и переосмысление жанра, который многие десятилетиями с опаской называли признаком общественной деградации.
