Как коронавирус повлиял на наши сны? Что снилось людям в пандемию? Страдают ли пациенты от кошмаров?

С первых дней пандемии в новостях то и дело всплывали упоминания о том, что количество причудливых и ярких снов значительно увеличилось. Казалось, что вирус буквально заразил миры наших грез.

Исследователь сновидений из Монреальского университета Торе Нильсен описал это явление как «открытие онейрических шлюзов». Поскольку нам пришлось замедлить темп жизни, мы остались наедине с личными ментальными особенностями и больше не могли игнорировать их влияние на сознание и быт. Самый последний метаанализ, обзор всей доступной на данный момент научной литературы, оценил, что 52% людей, заразившихся COVID-19, страдали от нарушений сна во время инфекции. Наиболее распространенным типом нарушения, о котором сообщалось, стала бессонница.

Искажения стадии глубокого сна вызвали у ученых особую тревогу, так как именно этот тип снижает чувство усталости и укрепляет концентрацию и память. Его недостаток может быть причиной часто сообщаемого тумана в голове во время и после COVID-19. Тот факт, что вирус часто мешает сну, также вызывает беспокойство, поскольку сон помогает иммунной системе бороться с инфекциями.

Существует несколько возможных объяснений увеличения количества сновидений во время пика пандемии. Учащение сновидений является результатом слияния нескольких процессов. Сон циклически проходит через глубокую и легкую стадии примерно каждые 90 минут, но потребность в быстром сне постепенно увеличивается по мере того, как потребность в глубоком восстановительном сне постепенно удовлетворяется. В то же время циркадный процесс, который тесно связан с нашим 24-часовым ритмом внутренней температуры тела, резко повышает склонность к быстрому сну в конце ночи и остается повышенным в течение всего утра. Мы, как правило, просматриваем длинные и захватывающие картинки во время самого продолжительного периода сна с быстрыми движениями глаз (БДГ). Обычно это случается как раз ранним утром. Поскольку многие люди внезапно начали спать дольше обычного из-за перехода на удаленную занятость, они стали запоминать больше снов.

Вторая идея заключается в том, что стресс и тревога, которые сопровождали эти неспокойные времена, фрагментировали наш сон. Так, если мы спим более поверхностно и чаще просыпаемся ночью, мы также запоминаем куда больше картинок, чем если спим беспрерывно. Таким образом, более частые воспоминания о снах отражают то, что наш разум работает круглосуточно, пытаясь разобраться в том, что происходит в мире. Во время пандемии, следуя эмоциональному фону всего мира, наш мозг без конца анализировал окружающую обстановку.

Гарвардская исследовательница снов Дейдра Барретт заявляет, что с начала пандемии во многих сновидениях присутствовали темы болезни и, в частности, надвигающейся угрозы той самой болезни, часто метафорически выражаемой в виде жуков и монстров. Таким образом, наш разум справлялся с опытом жизни в условиях карантина.

Ученые выяснили, что наиболее распространенными темами снов были:

・Неэффективность (неспособность сделать то, что хочется, бесконечные опоздания на самолет);

・Восприятие других людей как угрозы (преследование, нападение);

・Смерть;

・Больницы, болезни.

С самого начала пандемии новые образы сновидений включали такие темы, как социальное дистанцирование, ношение/не ношение масок, заражение и другие. Снящееся нахождение на публике без маски воспринималось наравне со снами, в которых человек оказывался голым. Темы снов ассоциативно представляли различные аспекты пандемии — апокалиптические и антиутопические.

По словам Барретт, сны смогли пролить свет на социальные тенденции и несправедливость. В своем исследовании она обнаружила существенные гендерные различия: женщины страдали от тревожных снов, связанных с самоизоляцией, чаще, чем мужчины. Они также сообщили, что видели в два раза больше грустных или злых снов, чем до пандемии. В то же время мужские сновидения оказались неотличимыми от допандемических времен.

Исследователи также зафиксировали бесчисленное количество случаев, когда сны помогали творческим достижениям. Дело в том, что быстрый сон помогает в решении проблем, требующих доступа к обширным ассоциациям памяти. Это может объяснить, почему так много снов во время всплеска 2020 года связаны с творческими или попросту странными попытками справиться с проблемой пандемии.

Один из способов понять прямые и метафорические образы — считать, что сны выражают основные переживания человека, опираясь на воспоминания, схожие по эмоциональному тону, но разные по содержанию. Метафорические образы могут быть частью конструктивных усилий по осмыслению разрушительных событий — гашение страха путем создания новых воспоминаний. Дело в том, что воспоминания о пугающих событиях почти никогда полностью не воспроизводятся во время сновидения. Вместо этого элементы памяти кажутся фрагментарными. Они воссоединяются с новыми участками памяти. Столь творческий процесс создает образы безопасности, которые заменяют и подавляют первоначальную память о страхе, помогая со временем смягчить стресс.

Окончательное влияние пандемии на сны человека будет зависеть от того, насколько сильно он травмирован и насколько он устойчив.

Многие исследования отмечают увеличение количества ночных кошмаров во время пандемии. Кроме того, тем, кто перенес тяжелые формы COVID-19, они снились куда чаще. Поскольку подобные сны являются отличительной чертой посттравматического стрессового расстройства, ученые предполагают, что увеличение количества ночных кошмаров у тяжелобольных пациентов с COVID-19 отражает степень травматического или квазитравматического опыта болезни.

Кошмары и плохие сны в целом часто понимаются как выражение психологического дистресса и связаны с повышенным уровнем стресса, тревоги и депрессии. Поэтому неудивительно, что они могут усиливаться в периоды неопределенности и социальной борьбы. Несомненно, они чрезвычайно интенсивны и психологически неприятны, но случайные кошмары вполне нормальны и распространены, особенно в трудные или стрессовые периоды.

Сны помогают нам осмыслить жизнь и усвоить новый опыт. Пандемия усилила некоторые аспекты мира грез. По мере того, как мы адаптировались к реальности в контексте новых болезней, самоизоляции, социальной и профессиональной незащищенности, наше ночное «я» было занято попытками внедрить эту новую реальность в существующие модели мира и сознания.