«Захотелось веселухи». Интервью с комментатором Виктором Гусевым

У легендарного комментатора должны быть легендарные истории, и у Виктора Гусева они есть: от общения со звездами мирового футбола до безумных корпоративов. Из нашего интервью вы узнаете:

• Как Слуцкий превратился из эксперта в комментатора
• Про мат во время эфира
• Как проходили встречи с Пеле, Яшиным и Беккенбауэром
• О забеге свиней в театре (это не шутка)
• Кто не получил «Золотой мяч», хотя был достоин
• Про конкуренцию с Василием Уткиным
• А еще про начало карьеры, мечты, других комментаторов и многое другое.

— Начну с истории. У нас есть подкаст, куда приходил комментатор Михаил Меламед. И он рассказал, как однажды вы вместе пришли в аэропорт, где вас заметили и предложили посадить в бизнес-класс самолета. Как часто ваша популярность вам помогает где-то?

— Я такой отмечу лирический момент. Когда ты знакомишься с людьми, они изначально к тебе хорошо относятся. Наверное, это результат популярности. Ты имеешь преимущество в том, что не нужно доказывать, что ты хороший человек (смеется). И нет каких-то видимых проблем, которые вызывала бы известность. Вам соврут те известные люди, которые скажут, что им надоело и неприятно, когда просят дать автограф и сфотографироваться. Я себе представляю, что многие потом пожалеют о своих словах. Во всяком случае, когда в их жизни это закончится, они поймут, что не было плохо. А может быть, я вам так отвечаю, потому что привык. К счастью, у меня это продолжается.

— Работу каких комментаторов можете сейчас выделить? Кто вам нравится?

— Бывает, начинается репортаж, я слышу голос и думаю: «Хорошо». Вот так я реагирую, наверное, на Генича, Шнякина и Нагучева. Назовем этих троих. И вообще, современные комментаторы очень хороши. Они сделали шаг вперед по сравнению с комментаторами прошлого. Потому что можно сколько угодно говорить, что нужно ориентироваться на Николая Озерова или Владимира Маслаченко, но надо понимать, что тогда были другие требования. И скажем, я привожу всегда в пример, как Озеров комментирует хоккейный матч СССР — ФРГ. Вот ему не нужно знать всю сборную ФРГ и замечать, что в какой-то момент они начинают выходить не в четыре пятерки, а в три. Он знает лидера их команды Кюнхакля, и, может быть, двух его партнеров. И вокруг них он и строит комментарий о сопернике, а все остальное говорит про наших. Его никогда в этом никто не упрекнет. Сейчас так было бы невозможно. Теперь осведомленный болельщик требует досконального знания и тактический разбор. Я наших нынешних комментаторов ставлю очень высоко, причем даже по сравнению с западными. Потому что те бывают попроще, зачастую просто гоняют мяч, называют фамилии. Хотя я считаю, что это главное в комментаторском деле — прежде всего называть игроков, а потом уже шутить, смеяться и рассказывать о каких-то тактических вариантах. Ребята сейчас хорошо разбираются в футболе. Единственная проблема — русский язык.

— Вы даже в Facebook написали о том, что иногда в сюжетах издеваются над русским языком.

— Ну конечно, да! Но дело в том, что везде же все увязано с окружающей средой, потому что не так хорошо знают русский язык те люди, которые их слушают (смеется). Я назвал троих комментаторов, но мог бы и больше. Есть ребята, которые очень хорошо работают в студии: Тимур Журавель, Миша Моссаковский и Роман Гутцайт, который сейчас перешел к нам. Мне нравится Денис Казанский в качестве интервьюера и то, как он хоккей комментирует. Вот что мне не очень нравится, Денис любит покрасоваться. Но интересно, что футбол — игра не такая динамичная, и у него есть возможность для этого. А вот в хоккее, который он абсолютно правильно ведет, — все очень быстро. И его он блестяще комментирует: следит за шайбой, называет игроков. И у него просто нет времени для того, что мне в нем не нравится.

— А «покрасоваться» — это использовать какие-то сложные обороты?

— Сложные обороты, в которых он может иногда запутаться. Какие-то выспренные фразы. Ну почему «группа под литерой А»? Просто «группа А». Или «в первом тайме», «во втором тайме» — зачем «в тайме втором»? Ну зачем эта инверсия? Может быть, на это ориентируют на «Матче»? Чтобы все было непросто, покрасивее? Но красота же не в этом.

— В вашей карьере случалось разное. Как-то вы рассказывали, что комментировали забег свиней на корпоративе. Что еще необычное было?

— Что-то сравнимое со свиньями вряд ли (смеется). Это было совершенно неожиданно. И тот корпоратив с вручением призов сотрудникам проходил в театре. А потом меня даже не предупредили про самую интересную часть, для которой мы вышли в фойе. Забег свиней был именно там. Вот что придает особенную пикантность этому.

— А какие есть интересные футбольные истории?

— Один раз на каком-то английском стадионе на комментаторскую кабину нужно было забираться по шаткой лестнице. Я себе представил Николая Николаевича Озерова и не только его (улыбается). А потом эта лестница приобретала горизонтальный вид, и ты шел над полем, как монтажник-высотник. Комментаторская кабина была подвешена едва ли не над центральным кругом. И ты забирался туда в эту корзину, воздушный шар. Кстати, когда-то на английских стадионах давали микрофон не с наушниками, а для рук, который немного напоминал микрофон Фрэнка Синатры: такой плетеный, сверху закрывался крышечкой. Очень интересно. И англичане им очень гордились. Вообще они с трудом отказываются от своих традиций. Ведь было в свое время единственное наше ноу-хау отечественное в мировом футболе — мы предложили играть несколькими мячами. То есть, англичане и весь мировой футбол играли одним. Он куда-то улетал, мальчики его приносили, матч возобновлялся. А потом мы стали играть несколькими мячами в чемпионате. И насколько я знаю, Колосков Вячеслав Иванович поехал с этим в ФИФА и сказал, что у нас есть такое предложение. И народ очень оценил. Англичане были единственными, кто сопротивлялся, потому что они за традиции. В итоге им пришлось подчиниться: весь мир понял — это удобнее, экономит время.

— У вас были какие-то сумасшедшие предложения прокомментировать что-то совсем невероятное, но вы отказались?

— Сложный вопрос. Вы знаете, дело в том, что есть такая область работы — корпоративные мероприятия, и там все что угодно. Ну скажем, я не комментировал, кто больше всех съест сосисок, но в принципе иногда проходят сумасшедшие конкурсы. Нужно быть готовым к этому. И вообще, как ни странно, принципы комментария одни и те же. Потому что, когда начинаются, скажем, Олимпийские игры, я, естественно не сяду комментировать конный спорт полноценно. Но предположим, что я сижу в студии и закончился волейбол — там Геннадий Орлов откомментировал, а в бассейне, где Андрей Голованов, еще ничего не началось. И вот нужно забить эти 20 минут. И тебе говорят: «А у нас есть кусок из конного спорта». Тебе дадут какие-то протоколы, базовую информацию и 10 минут на подготовку, но ты должен быть готов откомментировать.

— Хочу вас спросить о вашей книге. Когда вы стали подбирать истории для нее, о чем подумали в первую очередь?

— Что книга должна быть веселая, не надо грузить какими-то чисто футбольными вещами и залезать в глубину тактических схем, потому что это не всем интересно. И потом там действительно набор историй: не родился, жил и умер. Хотя все заканчивается моей смертью, но воображаемой. Не всем понравилась такая эклектичность. Мне говорили, что в какой-то момент, так сказать, перескоки смущают. Но я вот как рассказывал бы, так и писал. Рассказываю о том, как болел за московское «Динамо», еще маленький, мне нравится футболист Еврюжихин, и сразу у меня возникает картинка, как с этим Еврюжихиным уже после окончания карьеры я встретился в Эфиопии, где он был дипкурьером. Естественно, я сразу перескакиваю на Эфиопию. Уже за нее цепляются какие-то другие эфиопские армейские рассказы. То есть, там нет частей, как я поехал на первый чемпионат мира, а это вот первый чемпионат Европы. Такой выстроенности нет. Конечно, очень много осталось вещей неохваченных, некоторые истории я бы заменил более интересными. Может быть, на что-то более смешное или значимое. Но просто на момент написания я забыл о них. Стал их вспоминать, когда сам читал уже изданную книгу. Но несмотря на эклектичность, о которой я рассказал, у книги законченный формат: ее нельзя продолжать, можно только расширять внутри. Если бы была такая возможность — просто взять ее и в два раза сделать больше за счет внедрения каких-то историй, то да. Но как-то не до этого, и у меня нет такого предложения от издательства.

— Книга вышла в 2017 году. За это время произошли какие-то истории, которые тоже были бы достойны упоминания?

— Ну наверное, что-то произошло. В 2018-м прошел чемпионат мира в России. Нужно вспоминать.

— А какое ваше самое яркое воспоминание от мундиаля в России?

— У меня яркое воспоминание, связанное с необычностью: впервые за многие-многие годы я купил билет себе и сыну, чтобы попасть на финал. Это можно было бы легко сделать, если бы транслировал Первый канал, а не «Россия». А так единственный вариант — покупать билеты. И я вот взял нам за 60 тысяч рублей. Сына хотел обязательно сводить, тогда ему было 15 лет. Мы с ним пошли, и такая необычность ситуации, что я покупаю билет, иду, сажусь, как «простой болельщик» (улыбается). Все это очень интересно.

— А что еще запомнилось?

— Я чаще всего в своей жизни комментировал один, а вдвоем — время от времени. А тут у меня был интересный опыт: мы с Леонидом Слуцким комментировали матч Англия — Тунис из Волгограда, его родного города. Получился очень хороший репортаж, как мне кажется. Сели очень душевно, еще и были до этого знакомы. Прошло весело. Друзья тоже подметили. В какой-то момент в середине второго тайма Слуцкий вдруг завелся, начал брать на себя роль комментатора и про англичан говорить: «Между ними пас, пас тому-то, тому-то». И я не стал его останавливать, потому что было бы опасно попытаться его задушить или сказать, что не надо так делать. Может быть, тогда бы он замкнулся. Это плохо повлияло бы на весь репортаж, поэтому я решил, как идет, так идет. И если он вдруг начинает вместо меня «пас-пас-пас», то я становлюсь аналитиком и ему начинаю объяснять, что произошло. Временами у нас такой перекос возникал. Именно из-за его темперамента, желания и эту комментаторскую часть тоже охватить. Но вообще, опыт хороший. У меня были и раньше интересные матчи с парным репортажем. Например, когда мы проиграли французам 2:3 при Бышовце. Тогда собралась такая интересная бригада: наверху сидели Перетурин и Голованов, а я единственный, первый и последний раз комментировал от кромки поля. Вообще, конечно, время летит. С ужасом сейчас думаю, что я работал на первом матче Буффона за сборную Италии. Когда травмируется вратарь, выходит Буффон, и это его дебютная встреча. Он пропускает после автогола Каннаваро, мы с ними играем 1:1. Первый матч молоденького Буффона! Тогда я еще как-то обыгрывал слово «буффонада». За многие годы до «Буффонища» (смеется)!

— Книга иронично называется «Нефартовый». А какой момент своей жизни вы считаете самой большой удачей?

— Дело в том, что я всю сознательную жизнь хотел стать спортивным журналистом. После армии работал переводчиком в политической редакции ТАСС. И внештатником в спортивной, где никогда не было свободного места. Кто-то уходил, но редко. Спортивная редакция не изменялась. И мне очень повезло, когда меня отправили в антарктическую экспедицию на борту ледокола во Владивосток. Я туда попал корреспондентом ТАСС, и мы спасли ученых в Антарктиде. Когда я вернулся, мне посоветовали: «Иди к генеральному директору Лосеву, он тебе сам что-то предложит». А я говорю: «Ну а как?». А мудрый человек Сева Кукушкин, заместитель заведующего спортивной редакции, сказал: «Ты вот просто зайди и скажи: "Сергей Андреевич, задание выполнено". А остальное он сделает сам, вот поверь мне». И было именно так. Сева оказался прав. Я зашел и сказал: «Задание выполнено». И он ответил: «Ну проси, чего хочешь». Мне больше никогда в жизни никто не говорил «проси», никогда (смеется)! И, наверное, уже не скажут. А я дрожащим голосом произнес: «Хочу в спортивную редакцию». Он говорит: «Странно, мы тебя хотели корреспондентом, все-таки английский язык. В Америку или в Лондон, это серьезная карьера. В спортивную редакцию?». Я говорю: «Ну да». А он отвечает: «Нет ничего проще». А я шесть лет пробивался! Шесть лет обивал пороги. «Завтра 25 лет спортивной редакции, я дам ставку под эту дату праздничную». Так я стал спортивным корреспондентом. И наверное, это самый счастливый момент, глядя с высоты прожитых лет. Он решил многое. Если бы этого не было, я бы продолжал, наверное, писать, писать и писать, но в какой-то момент сломался бы и уехал.

— Интересно ваше мнение об одном эпизоде, о котором вы тоже пишете в книге. «Как же хорошо, что Андрей Голованов простонал "Боже мой" после гола в ворота Филимонова, а не что-то другое». В прошлом году Василий Уткин отвечал на вопрос об этом мяче и сказал, что, по его мнению, лучше бы комментатор ругнулся, потому что в тот момент все это чувствовали. Вы бы смогли так?

— Дело в том, что я мог бы это сделать, но это было бы неестественно для меня, потому что не ругаюсь матом. У меня не возникло потребности так выразить свои чувства. Использую матерные слова в двух случаях — когда анекдот, и не обойтись без этого в нем, и когда я играю в футбол. Видимо, у меня самые большие эмоции, когда играю сам. Они несравнимы с теми, которые я испытываю в комментаторской кабине. Поэтому я тут не наступил на горло собственной песне, когда ничего подобного не сказал, о чем Вася говорит. Просто у меня не было такого позыва. Я бы у экрана, там сидя с друзьями, тоже бы не выругался.

— В книге вы очень смешно пишете про разные оговорки комментаторов и фразы на грани фола. Какая ваша цитата вызвала наибольший ажиотаж после эфира?

— Одной ошибки не было. Вот почему-то услышали, что я сказал не Ярцев, а Яйцев. Тогда как раз была тема, что ему не хватает этих самых яиц, когда он ушел в раздевалку, не дождавшись конца матча с Португалией. Якобы я это произнес специально. Не знаю, может быть, как-то эфир проглотил эту букву, но я даже не думал так говорить. Досталось мне за озвончение имени Питера Одемвингие. Еще знаменитое Нигматулин-Хабибулин. В Солт-Лейк-Сити комментировал хоккей после матчей чемпионата России, был весь в футболе. И поэтому Хабибулина, вратаря хоккейного, назвал Нигматулиным. И я сразу понял свою ошибку, после чего сказал: «Вот вылезли уши футбольного комментатора». Но народ не понял. До сих пор вспоминают. А, конечно! Еще Секс Фабрегас. Вот это я произнес, да — Секс Фабрегас (улыбается). Считаю, что ничего страшного нет, и я бы никогда за это не осуждал никого из комментаторов.

— Вернусь к вашей карьере. Вы общались с Пеле, Бобби Муром, Яшиным и многими другими звездными игроками. Кто впечатлил вас больше всего?

— С Пеле, Бобби Чарльтоном и Жюстом Фонтеном был вечер при свечах. И это, конечно, несравнимо ни с каким интервью, потому что они говорили и понимали, что я ничего не записываю и присутствую не как журналист, а как переводчик Людмилы Тимофеевны Яшиной. Она сама меня попросила. Лев Иванович уже умер, ее пригласили в Швецию в 92 году на такой звездный вечер. Совершенно особое общение, конечно. А с Бобби Муром прошла грустная встреча, потому что он все говорил, говорил, говорил, а стоило мне начать разговор о будущем футбола, и он замкнулся. Потом выяснилось, что он болен раком. Это случилось летом, а вскоре он уже умер. Мур с большим удовольствием рассказывал о прошлом, а о будущем для него было говорить слишком грустно. Но потом я все понял, свою ошибку. Ну не ошибку. Как я мог предвидеть?

— А расскажите про интервью с Яшиным.

— К Яшину тогда приехал Беккенбауэр. Есть такой журналист — Михаил Шлаен, и мы вместе делали с ними двойное интервью. Меня, конечно, поразило, как Яшин общался, не зная английского и немецкого. И как иностранцы понимали и любили его. Мне кажется, они с самого начала за счет каких-то личных качеств Льва Ивановича поняли, что это именно тот русский, каким они хотели бы видеть каждого русского. Такой открытый, неопасный, нестрашный. Человек твоей профессии, который в ней тоже преуспел. Не знающий языка, но говорящий с тобой без всяких проблем. У него это обаяние еще и умножило его футбольное величие. Беккенбауэр специально приехал в гости. Сколько дел у него там в Германии, а он просто отправился к Яшину. Мы уже не присутствовали на выпивании и закусывании дома, но я представляю, что там тоже было очень весело.

— Давайте поговорим о современном футболе. Вы как-то рассказывали, что смотрите все матчи чемпионата России. До сих пор следите за всеми?

— Да, стараюсь смотреть все. Я люблю английский чемпионат, но слежу за ним время от времени. А российский смотрю просто как-то по привычке. Я должен быть в курсе всего, и не с рассказов, не просто посмотрев голы, а по возможности увидеть все, что показывают. Поэтому мне не очень нравится, когда матчи назначают на одно и то же время. Даже если в один день четыре встречи, которые начинаются в 2 часа и идут до вечера, я сажусь и смотрю их подряд. Моя семья считает, что это просто такой рабочий предлог, а на самом деле просто мне интересно, я не хочу ничем другим заниматься. Но считаю, что это нужно. Я знаю игроков, могу анализировать. Может быть, это как-то сохранилось с тех пор, когда специализированное спортивное телевидение еще не появилось и Первый канал тогда брал на себя эту функцию. В программе «На футболе с Виктором Гусевым» обязательно нужно было показать все голы. Вот спрашивают: «Есть ли конкуренция среди комментаторов?». Я конкуренции среди комментаторов не ощущаю, никогда не ощущал, потому что исходил из того, что у каждого свой матч. А вот конкуренция на уровне подготовки программ есть.

— Например?

— И у тебя, и у твоего соперника с другого канала одна и та же неделя. И кто лучше сделает? Основа одна и та же. Вот здесь соперничество. И я всегда завидовал Васе Уткину, потому что он придумал «Футбольный клуб», где он не имел обязательной программы. «На футболе с Виктором Гусевым» длилась 28 минут, в которые обязательно нужно было включить все голы тура. И когда ты все показал, дал какие-то отчеты, на все остальное у тебя остается минимальное время — это обедняет программу. Ты пытаешься что-то сделать, хохмы и рубрики какие-то, как-то извернуться. А у Васи такой задачи не было, он мог сказать, что голы вы видели на Первом канале. И хочет он посвятить весь «Футбольный клуб» мадридскому «Реалу» — пожалуйста. Это, во-первых, облегчает работу, а во-вторых, способствует популярности программы. Обязательного ничего нет: можешь взять один интересный факт, и все посмотрят, как ты его раскручиваешь за те же самые полчаса, в которые мне нужно напихать матчей. Я пытался от этого уйти, сделать такой шаг в сторону «Футбольного клуба», но мне тут же сказали: «А почему не показали голы “Алания” — “Ротор”?» Я говорю: «Ну это, может...». «Нет, нет, нет. Это традиция, мы показываем все голы». И все.

— Можете назвать тройку лучших игроков РПЛ в этом сезоне, включая легионеров?

— Давайте так. Я вынесу за скобки Акинфеева как совершенно отдельную фигуру. И для меня самое большое разочарование, что он все же не принял участия в чемпионате Европы. А так я по-прежнему очень высоко оцениваю Дзюбу, потому что он такой пробивной центральный нападающий, которого долго не было в нашем футболе. Но при этом он порой великолепен в подыгрыше, может сместиться на фланг, сыграть в одно касание в стенку. Это удивительное качество для таранного форварда его амплуа. Вот поэтому независимо от того, что у него есть спады и какие-то, наоборот, возвращения к былой форме, я его ставлю очень высоко. Добавлю Кварацхелию, конечно. У него удивительный дриблинг, от которого мы тоже уже стали отвыкать в нашем чемпионате. И Крыховяк. Может быть, я кого-то забыл, но эти фамилии сразу пришли в голову.

— Предлагаю небольшой блиц.

— Давайте.

— Кому бы вы отдали «Золотой мяч» из тех футболистов, кто не получил его?

— Нойеру. Потому что это какое-то незаслуженно игнорируемое амплуа вообще. Понятно, что защитники, плеймейкеры и нападающие имеют больше шансов завоевать «Золотой мяч». И защитники иногда получают, потому что они могут быть капитанами победных команд, как Италия, которая выигрывает за счет хорошо организованной обороны. А с вратарями как-то несправедливо. Даже если появляется такая звезда, как Нойер, то все равно без наград. И потом целый период заняли Месси и Роналду, там и соваться нельзя было никому, и уж тем более вратарю. Но даже когда не все так однозначно, все равно ведь со времен Яшина сколько играло голкиперов. Только какой-то появляется, а тут бац кто-то забьет потрясающий победный мяч, и все, за него голосуют. Нойер, конечно, заслужил. Тем более, я понимаю, что у него сейчас все меньше и меньше шансов: он уже не тот, что раньше. Теперь ему вряд ли кто-то даст «Золотой мяч». И мне его жалко в этом смысле. Если вообще я в том положении, чтобы жалеть Нойера (смеется).

— Самый сильный клуб за все время?

— Мне с 70-х никто так не нравился, как «Бавария» времен начала пандемии. Вот это была какая-то невероятная команда. Потом немножко все сошло на нет: вылетели из Лиги чемпионов, какие-то совершенно непонятные домашние поражения. Они могли аутсайдеру проиграть 1:4. А вот та «Бавария», которая в начале пандемии всех громила с Левандовски, приблизилась к идеалу. Совершенно новый футбол, который мне дико нравится. Когда защитников накрывают на их половине поля прессингом. И я вижу, что наши команды не в состоянии играть в такой футбол: защитник получает мяч, пасует вратарю, который выносит куда подальше — ему не хватает техники и, видимо, какой-то организации игры в обороне, плане начала атаки, чтобы подобный футбол проповедовать. А что делают они: на защитника несется группа прессингующих, а он спокойно разбирается за счет техники и отдает партнеру. А тот отдает третьему. И они разыгрывают у своих ворот. Иногда даже сердце замирает. В нашем футболе это просто невозможно. Кстати, когда у нас появятся варианты и возможности такой игры, я скажу, что наш футбол поднимается. Для меня это как лакмусовая бумажка. Что-то новое, фантастическое.

— А кто нравится из наших клубов?

— Если говорить с лирических позиций, то, конечно, это московское «Динамо» 70-х годов, когда мы уступили ЦСКА в переигровке в Ташкенте, а могли бы стать чемпионами. Мой любимый клуб того времени. Представляете, ничего не выигравший. В те годы только Кубок. Аничкин поднимал эту хрустальную вазу. Но тут ничего не могу поделать, я всех этих футболистов боготворил и знал. Я со всеми знаком — ужинал с Пеле, Бобби Чарльтоном, но как вижу Владимира Козлова, нападающего того времени, который сейчас тренирует детей в «Динамо», робею и не могу к нему подойти, потому что вот для меня футбольный бог. Понимаете, парадокс. Вот это все-таки детские мальчишеские воспоминания. Хороший был «Спартак», когда он всех сделал в группе Лиги чемпионов. Я комментировал все эти матчи — два раза у английского чемпиона выиграл. Правда, тогда это был «Блэкберн», но какая разница? Чемпион Англии!

— Если бы вы могли вернуться в прошлое и заново прокомментировать одну игру, на которой уже работали, то какую бы выбрали?

— Я это недавно сделал. Мы на канале «Звезда» вместе с Геннадием Орловым откомментировали встречу Франция — Россия на «Стад де Франс», когда выиграли 3:2 и Панов забил два мяча. Нам предложили, а я спрашиваю: «Как мы комментируем? С позиции нынешнего времени?». А нам сказали: «Нет-нет. Комментируете, как если бы тогда сидели и вели прямой репортаж». И было дико интересно, потому что это позволяло делать такие вещи — например, показывают Романцева, он сидит закуривает, и можно сказать: «Ну вот Олег Иванович, это не очень хорошо для здоровья, может сказаться со временем». Или, например, когда Карпин стоит и что-то вещает, а я говорю: «Геннадий Сергеевич, посмотрите, может быть, Карпину светит тренерская карьера в будущем. Будем Валерием Георгиевичем его когда-нибудь называть» (смеется). Можно было такие хохмы подпускать.

— А какой у вас любимый матч?

— Наверное, любимый был в 1998 году в Сент-Этьене, когда в 1/8 финала чемпионата мира играли Англия и Аргентина. Когда Симеоне спровоцировал Бекхэма, Дэвида удалили с поля, молодой Оуэн забил великолепный гол, но все закончилось 2:2 и англичане уступили в серии пенальти. И всех собак спустили на Бекхэма, потому что с того момента, как его удалили, пришлось играть вдесятером и, естественно, Англии ничего не светило. Он бы точно забил в серии пенальти и помог бы команде. И мне понравился этот матч как великолепный футбол. Плюс я какие-то, может быть, увидел тенденции — говорил о молодом Оуэне, его достоинствах, правильно разобрал ситуацию с провокацией Симеоне, что неочевидно. Многим показалось, что Бекхэм его ударил, но нет. Я просто помню свое какое-то ощущение — как было здорово во Франции. А еще делал интересную программу — «Парижские таймы». Вот говорят, как корабль назовешь, так он и поплывет. Название сыграло. Как-то было неясно тогда, будет ли программа в 98 году. Она, конечно, планировалась, если бы наши поехали туда. Да и сейчас, наверное, так сказать, обязательное условие для какой-то программы на большом турнире — это участие наших. А если их нет, то что? Вот и тогда тоже возникла такая мысль. И тут я ночью проснулся, мне во сне приснилось название «Парижские таймы». А еще тогда вроде шел фильм «Парижские тайны». И я пришел к Эрнсту. «Вот название какое хорошее. Давайте делать. Наших нет? Ну а что, вся страна будет за Бразилию болеть, за красивый футбол», — сказал он. Эрнст как-то загорелся идеей, в результате того, что я предложил это название. Такие вещи работают, как ни странно. Поэтому было очень хорошо — репортажи и такая программа, которую делали параллельно. И на том фоне тот матч стал моим любимым.

— В конце своих репортажей вы говорите: «Берегите себя». А какие фирменные фразы других комментаторов вам нравятся?

— Такой, как «Берегите себя», ни у кого нет. Она стала пророческой в наше время. Опять же, начало пандемии, я сижу у себя на даче, смотрю в небо, и самолет на голубом небе рисует: «Берегите себя». Думаю: «Ну все, мне нужен там значок копирайта» (смеется). Такого не было ни у кого!

— У вас еще осталась профессиональная мечта или уже все выполнили?

— Сложно сказать. Четыре финальных матча чемпионатов мира и четыре финала чемпионата Европы я комментировал. Можно было бы сказать, что откомментировать пятый финал чемпионата мира, но почему-то это для меня не стало таким привлекательным. Знаю, что и для Васи Уткина тоже. Вот он как-то сказал: «Я больше не готов быть комментатором, готов быть собеседником». Может, потому что слишком много всего было, и кажется, что не будет лучше. Мои мечты, если они и есть, не лежат в области какого-то суперрепортажа. Знаете, мне интересно сделать, как ни странно, юмористическую футбольную программу. И знаете, почему? Потому что мне этого всегда не хватало. Я бы даже не сказал, что этого не хватало моим репортажам — мне не хватало. Когда ты комментируешь сборную России и пытаешься пошутить, приходят письма: «Мы тут сидим с валидолом, а у него там шуточки». Поэтому у меня не было вот таких матчей, где я мог бы так уж поиграть словами и стилями, как у Васи знаменитая игра Англии с Тринидадом. Он там издевался, и получилось хорошо. Потому что здесь он никому ничем не обязан. А я каждый раз, садясь к микрофону, когда играет сборная России, чем-то всегда был кому-то обязан. И не потому, что кто-то мне это говорил, но вот как-то я подсознательно представлял напряжение, как люди сидят, ждут, и тут не мог быть такой веселый раскованный репортаж. Он должен быть другим. А хочется как-то сделать то же самое, но с другой стороны — веселое, остроумное, стебное, может быть, даже где-то на грани. Я почему люблю всякие корпоративные вещи вести? Даже не потому, что там платят деньги, а потому что там ты можешь делать все что угодно. И чем ты необузданнее и веселее, тем лучше для собравшихся. Вот я не знаю, как это можно сделать на телевидении, на радио. Но в принципе, если мне кто-то готов помочь в этом организационно, я открыт для такого предложения. Потому что мне кажется, что получится. Мне понравилось, как мы с ребятами на «Коммент.Шоу» повеселились. Вот что-то такое, но в другом формате. Как ни странно, на старости лет захотелось веселухи.

— Уже есть идеи для названия?

— Не знаю (смеется). Нужно лечь в постель и проснуться, как с «Парижскими таймами».

━━━━━

Михаил Целиков

Читайте наши другие интервью: с комментатором Романом Нагучевым и теннисисткой Вероникой Кудерметовой.