Подрыв «Северных потоков», Илон Маск и Россия в НАТО. Главное из интервью Путина Карлсону

Кто взорвал «Северные потоки»? Конечно, вы! То есть у вас лично, может быть, есть алиби, но у ЦРУ такого алиби нет. Есть ли доказательства этого? Вы знаете, не буду вдаваться в детали, но всегда в таких случаях говорят: ищи того, кто заинтересован.

Почему немцы молчат? Меня это тоже удивляет. Через территорию Украины два маршрута газовых проходят. Но они просто взяли и закрыли один маршрут. Откройте второй и, пожалуйста, получайте газ из России.

Почему немцам не сказать: «Послушайте, ребята, мы вам и деньги даем, и оружие. Вентиль отвинтите, пожалуйста, пропустите из России газ для нас. Мы втридорога покупаем сжиженный газ в Европе, это роняет уровень нашей конкурентоспособности, экономики в целом до нуля. Вы хотите, чтобы мы деньги вам давали? Дайте нам нормально существовать, заработать нашей экономике, мы же вам деньги оттуда даем». Нет, не делают этого. Почему? Спросите у них.

Это Украина начала войну в 2014 году. Наша цель — ее прекратить. Достигли ли мы своих целей? Нет. Потому что одна из целей СВО — это денацификация. После обретения независимости Украина начала искать, как говорят некоторые аналитики на Западе, свою идентичность. И ничего лучше не придумала, как поставить во главу угла этой идентичности ложных героев, которые сотрудничали с Гитлером. Они хорошо известны: Бандера, Шухевич. Именно этих людей сделали национальными героями. Вот в чем проблема.

Вот приехал президент Украины в Канаду, и представили в местном парламенте человека, который, как сказали, воевал во время Второй мировой войны против русских. Потом выяснилось, что он служил в войсках СС. А президент Украины вместе со всем парламентом Канады рукоплескал этому человеку. Как это можно себе представить?

Разве мы можем сказать, что мы целиком выкорчевали эту идеологию? Вот что такое денацификация в нашем понимании. Надо избавиться от тех людей, которые эту теорию и практику оставляют в жизни и стараются ее сохранить, – вот что такое денацификация. Вот что мы под этим понимаем.

То, что власти Украины подчинились требованию либо уговорам бывшего премьер-министра Великобритании господина Джонсона, мне кажется, что это нелепо и очень, как бы сказать, печально. Потому что, как сказал господин Арахамия, «мы еще полтора года назад могли прекратить эти боевые действия, но нас англичане уговорили, и мы от этого отказались». Где теперь господин Джонсон? А война продолжается.

Мы всё время слышим: готова ли Россия? Да мы же никогда не отказывались от переговоров! Они же публично отказались. Ну что же, пускай тогда президент Украины отменяет свой декрет и всё. Если администрация Зеленского отказалась от переговоров, я исхожу из того, что они это сделали по указанию из Вашингтона. Пусть теперь, если видят в Вашингтоне, что это неправильное решение, пусть откажутся от него, найдут какой-то предлог тонкий, не обидный ни для кого, найдут это решение.

Когда в 2000 году я стал главой российского государства, подумал: ладно, всё, югославская тема прошла, надо попробовать восстановить отношения, все-таки открыть вот эту дверь, в которую Россия пыталась пройти. И больше того, я же публично говорил об этом на встрече здесь, в Кремле, с Биллом Клинтоном. Я ему задал вопрос: «Слушай, Билл, а как ты думаешь, если бы Россия поставила вопрос о вступлении в НАТО, как ты думаешь, это возможно?»

Вдруг он сказал: «Ты знаешь, это интересно, я думаю, что да». А вечером, когда мы с ним встретились уже на ужине, он говорит: «Ты знаешь, я разговаривал со своими, со своей командой – нет, сейчас это невозможно». Можете спросить у него, я думаю, он наше интервью услышит – подтвердит. Если бы он сказал «да», начался бы процесс сближения. Но этим не закончилось. Ну и ладно, хорошо.

Сейчас говорят, что в США Илон Маск внедрил уже чип в мозг какого-то человека. Что я об этом думаю? Что остановить Маска невозможно – он все равно будет делать то, что считает нужным. Я уверен в том, что он умный человек. Но надо с ним как-то договариваться о том, что этот процесс нужно канонизировать, подчинять каким-то правилам.

Человечество, конечно, думать должно по поводу того, что будет происходить с ним в связи с развитием этих новейших исследований и технологий в генетике либо в искусственном интеллекте. Прогнозировать можно примерно, что будет происходить. Поэтому тогда, когда человечество почувствовало угрозу своему существованию от ядерного оружия, все обладатели ядерного оружия начали между собой договариваться, потому что понимали, что их неаккуратное применение может привести к полному, тотальному уничтожению.

Когда здесь человечество почувствует угрозу, тогда, мне кажется, наступит период договариваться на межгосударственном уровне о том, как мы будем регулировать искусственный интеллект.

Он не просто журналист. Если человек получает секретную информацию, делает это на конспиративной основе, то это называется шпионаж. Он этим именно и занимался: он получал закрытую, секретную информацию, причем делал это конспиративно.

Я не знаю, на кого он работал. Не думаю, что он работал на Монако – вряд ли Монако заинтересовано в получении этой информации. Не знаю, может быть, его кто-то мог втянуть в это дело, может, но по факту это был шпионаж. И его взяли с поличным – при получении этой информации. Если бы это были какие-то надуманные вещи, придуманные, недоказанные, то это была бы другая история.

Мы не закрыты для переговоров. Более того, эти переговоры ведутся. Мне тоже хотелось бы, чтобы он поехал домой в конце концов. Говорю искренне совершенно. Но чем больше мы придаем огласке вещи подобного рода, тем сложнее их решить. Всё должно быть спокойно.